Чекист: Горячее дыхание войны
Шрифт:
Мысли немецкого обер-лейтенанта прервал телефонный звонок. Он отошел от настенной карты, подошел к столу и поднял телефонную трубку. Лицо его озарила улыбка:
– Отто, здравствуй, - сказал он.
– Я как раз вспоминал тебя. Ты мне нужен по срочному делу. Ты занят? Можно к тебе зайти? Хорошо, через пять минут буду.
Фон Хольшенбах положил телефонную трубку, посмотрел на себя в зеркало, поправил мундир, взял фуражку и направился к выходу из кабинета. Однако, на полпути к двери он остановился, вернулся назад к столу и опять взялся за телефонную трубку.
– Дежурный, это "Четвертый". Распорядитесь
Закончив говорить по телефону, Людвиг вышел из кабинета, тщательно запер на ключ дверь и направился к своему приятелю обер-лейтенанту Отто Харманну, офицеру 2-го отделения Абвера при группе армий "Центр", которое занималось диверсиями в тылу противника.
Отто Харманн, как и фон Хольшенбах, тоже раньше жил в Литве, но уехал оттуда намного раньше, чем его приятель. В Риге они лично знакомы не были, так как принадлежали к разным слоям общества. Познакомились они несколько месяцев назад, если точней, то в апреле 1941 года во время боев в Греции. Они быстро подружились, хотя и являлись противоположностью друг другу. Если фон Хольшенбах был не очень общителен, среднего роста и из всех видов спорта предпочитал только шахматы, то Отто Харманн - душа любой компании, весельчак, высокого роста и прекрасный спортсмен. Но, как часто бывает, противоположные люди становится друзьями. Так случилось и между этими молодыми немецкими офицерами. Наверное, их объединило детство и юношество, проведенные в одном красивом прибалтийском городе - в Риге.
Офицер 2-го отделения Абвера при группе армий "Центр" сидел за своим рабочим столом и со скучающим лицом читал какую-то бумагу. На нем был надет мундир офицера связи - тоже, естественно, для маскировки.
– Новое распоряжение моего командования, - не здороваясь объяснил он Людвигу, когда тот появился перед ним.
– Требуют, чтобы я писал более подробные докладные записки. Их, видите ли, не устраивает, - он наклонился к бумажке и прочел: "Лаконичный стиль изложения". Подумать только! Нашли штабиста! Пусть писаря пишут, а я не писатель. Ты же знаешь, как мне не нравятся все эти отчеты.
Действительно, Отто Хармана трудно было заподозрить в любви к книгам и чернилам. Совершить дерзкий налет на вражеский штаб, взорвать мост, чтобы противник по нему не смог вовремя прислать подкрепление, - в этом он был большой мастер. Ну не всем же становится Ницше или Гете.
– Не шуми, Отто, - Людвиг присел на стул.
– Без бумагомарания даже наша работа не может обойтись. Я думал, что ты уже к этому привык.
– Как же, привыкнешь к этому, - буркнул диверсант.
– Пора обедать. Пойдем в столовую? Или приказать Курту пожарить картошку? Он это быстро сделает.
Обер-ефрейтор Курт Шульц был денщиком Харманна, и заботился о нем лучше, чем самая лучшая берлинская гувернантка. В России Курт обеспечивал своему командиру дополнительное питание, изымая у местного населения различные продукты питания, начиная от молока и яиц и заканчивая самогоном. Местные жители, конечно, в большинстве своем неохотно расставались с продуктами, которых у них самих было не очень то и много. Однако, некоторые русские проявляли инициативу и добровольно делились с немецкими солдатами продуктами. У фон Хольшенбаха тоже имелся денщик, ефрейтор Вилли Райс из Штральзунда, но он не отличался такой крестьянской сноровистостью, как Шульц.
– Жареная картошка - это великолепно, - высказал свое мнение Людвиг.
Хозяин кабинета, не вставая, наклонился немного в сторону и несколько раз ударил кулаком по стене. Раздался громкий стук - перегородки между комнатами в здании, где временно разместилось подразделение разведки группы армий "Центр" кое-где были чуть ли не картонными.
Через минуту в дверях появился обер-ефрейтор.
– Курт, пожарь нам картошки. Ну и что там у нас еще осталось? Мы с господином обер-лейтинантом пообедаем сегодня у меня.
Денщик повторил приказание, щелкнул каблуками и сразу же исчез в неизвестном направлении.
– Так что у тебя за дело ко мне, Людвиг?
– задал вопрос хозяин кабинета, как только за его денщиком закрылась дверь.
Фон Хольшенбах за недолгое время знакомства с Харманном уже успел узнать, как он думал, когда с ним следует говорить откровенно, а когда - нет. Поэтому он сразу же постарался объяснить, что ему нужно, скрыв при этом, куда же без этого, от него некоторые незначительные подробности.
– Дорогой Отто, мне нужна твоя помощь. У меня пропал где-то под Брянском перспективный агент. С ним я связывал определенные надежды. Может быть, у тебя найдется, кому его поискать? В последний раз он выходил в эфир в полосе 50-й армии русских где-то в Дятьковском районе.
Харманн задумчиво смотрел на своего приятеля. Ему вдруг захотелось почесать у себя за ухом, как это бывало с ним в минуты, когда предстояло сделать трудный выбор. Всего лишь час назад он разговаривал со своим начальником майором Шнитке, сообщившим интересную новость.
– Кстати, Отто, между нами, - сказал майор Шнитке.
– Я слышал, что полковника фон Хольшенбаха хотят назначить на хорошую должность в рейхскомиссариате "Украина", который, как вы, наверное, знаете, был вчера образован. Этот полковник фон Хольшенбах дядя вашего приятеля Людвига фон Хольшенбаха? Кажется его дядя, ха-ха, скоро станет генералом. Только не говорите об этом своему другу, Отто, пусть дядя его сам обрадует.
Об образовании рейхскомиссариата "Украина" Харманн еще ничего не знал (своих дел хватает!), но о существовании у Людвига дяди, видного партийного чиновника, ему было хорошо известно. Поэтому-то сейчас Отто и размышлял о том, как поступить с просьбой своего приятеля. Отказывать ему не хотелось. И дело даже не в наличии влиятельного дяди, а в том, что Людвиг ему действительно симпатичен как товарищ и соотечественник - ведь оба они долгое время жили в одном городе.
6
В дверь постучали, вошел обер-ефрейтор Шульц, приготовивший обед. Скоро на столе он расставил миски, тарелки, стаканы, разложил столовые приборы, и всю комнату обволокло вкусным запахом жареной картошки и мяса. Отто пристально, ничего не говоря, смотрел на своего денщика до тех пор, пока тот не достал из шкафа бутылку французского коньяка. После этого лицо хозяина кабинета стало довольным. Он с благодарностью произнес:
– Спасибо, Курт. Можешь идти.