Чекист: Горячее дыхание войны
Шрифт:
Немецкий офицер сделал акцент на слова "сержант госбезопасности", чтобы до подчиненного быстрей дошла его мысль.
"Сержант" хотел что-то сказать, но все-таки промолчал. Он уже хорошо знал тяжелый характер лейтенанта Генриха Роша, командира их группы. Вместо этого провинившийся диверсант отошел в сторону и стал искать у убитых патроны.
Из дома правления колхоза вышел мужчина в гражданской одежде. Он постоял немного на крыльце, осматривая окрестности, а потом направился к полуторке. Это был мужчина лет тридцати - тридцати пяти в гражданском черном костюме, уже довольно поношенном, но еще не утратившим свою форму. Когда он шел к автомашине, стала заметна его небольшая хромота. Лейтенант Рош, одетый в форму старшего лейтенанта НКВД, обернулся к нему.
– Может быть, все-таки пойдете с нами? Ведь вы ранены...
– Нет, благодарю. Рана не опасная. Она уже почти зажила. Я смогу выполнить задание, так и передайте.
Эти двое продолжали прерванный недавно разговор. Они неплохо понимали друг друга.
Рош пожал плечами:
– Это ваш выбор. Тогда мне приказано дать вам рацию, комплект запасного питания к ней, а также двух человек, один из них радист.
– Вот за это спасибо. А то моих двух коллег чекисты убили. Пришлось всё бросить и спасаться. Тогда-то меня и ранило. К счастью, не очень серьезно, отлежался.
Лейтенант Рош отдал короткий приказ и вскоре немецкие диверсанты, взяв оружие убитых красноармейцев, вышли из Васильевки и растворились в густом лесу: деревья подходили почти вплотную к этому населенному пункту. Вместе с диверсантами ушел и незнакомец в гражданской одежде. Несмотря на ранение, шёл он довольно быстро, почти не хромая. И это было немного странно, так как ранее хромота его была заметней.
Углубившись в лес на два километра, немецкие диверсанты разделились. Незнакомец в гражданской одежде в сопровождении двух немецких агентов в красноармейской форме направился на восток, а вся остальная группа лейтенанта Генриха Роша повернула на запад.
В центре деревни Васильевка у правления колхоза осталась стоять расстрелянная полуторка. Стекла в кабине выбиты, двери - распахнуты. Возле автомашины на земле лицом вверх лежал убитый старший лейтенант Александр Тихонов. Недалеко от него лежали все члены его поисковой группы и водитель полуторки - тоже убитые.
9
3 августа 1941 года,
Подмосковье,
военный госпиталь номер 3011
Лейтенант госбезопасности Алексей Орлов сидел напротив главврача военного госпиталя номер 3011 Безводного Родиона Михайловича и доказывал, что он уже совсем здоров. Подполковник медицинской службы, повидавший на своем веку таких беспокойных и нетерпеливых раненых еще в Первую мировую войну, скептически улыбался и отрицательно мотал головой.
– Нет, батенька мой, не могу. Не уговаривайте и не просите. Рука ваша еще полностью не восстановилась. При резком движении, а такие молодые люди как вы не могут обходиться без них, я-то знаю, рана напомнит о себе. Сухожилия, нервы, батенька мой, вещь тонкая. Пусть хорошенько заживет рана, а потом уже езжайте на все четыре стороны. Это мое окончательное решение.
Ранение Алексей Орлов получил через неделю после начала войны в районе украинского города Броды, когда находился на Юго-Западном фронте. Пуля, выпущенная немецким автоматчиком, попала ему в правое плечо, доставив серьезные неудобства. К счастью, немецких мотоциклистов, неизвестно как оказавшихся на пути небольшого отряда Орлова, вскоре рассеяли пулеметным огнем два краснозвездных броневика.
Это было первое ранение молодого чекиста, поэтому, наверное, он вначале не отнесся к нему серьезно. Один из бойцов сделал ему перевязку.
– В медсанбат вам нужно, товарищ лейтенант, - сказал он, заканчивая возиться с бинтом.
– Ранение то у вас, по всему видать серьезное.
Но Алексей не спешил обращаться к медикам, так как ему нужно было выполнить боевой приказ: забрать из 212-й моторизованной дивизии пленного немецкого капитана-танкиста и доставить его в штаб Юго-Западного фронта. Немецкие офицеры, да еще танкисты, были тогда очень ценными пленными, о чем лейтенанту Орлову и сообщили, направляя в 212-ю моторизованную дивизию. 19-летний лейтенант проникся важностью поставленной перед ним задачи, и даже получив ранение, ее выполнил.
Правда, к тому времени, когда Алексей доставил пленного немецкого офицера в штаб Юго-Западного фронта, ему стало совсем плохо: каждый шаг отдавался сильнейшей острой болью во всем теле.
Только сдав кому положено фашиста, Орлов отравился в эвакуационный госпиталь. Слово "эвакуационный" его не устраивало, так как он никуда эвакуироваться не собирался. Он хотел только показаться врачу, что б ему "зашили рану". Но эвакогоспиталь оказался самым близким из расположенных медицинских военных учреждений, поэтому-то Орлов туда и попал.
Когда пожилая медсестра размотала рану, дежурившая капитан медицинской службы Синявцева недовольно покачала головой.
– Когда вас ранили? Сутки назад? Что ж вы сразу не обратились в медсанбат?
– Не мог, товарищ капитан, нужно было приказ выполнить, - попытался улыбнуться Орлов, но из-за боли, вызванной неловким движением, его лицо изобразило какую-то фантастическую гримасу.
Синявцева промолчала, продолжая что-то записывать в толстую тетрадь. Вскоре лейтенанта отвели в перевязочную, где подготовили его к операции. Над раной "колдовала" уже знакомая ему Синявцева, капитан медицинской службы. Операция продолжалась довольно долго и прошла, как ему сообщили, "успешно". Однако он не почувствовал себя лучше, наоборот, к вечеру у него поднялся сильный жар. Он, находясь в жару, не помнил как на следующий день ранним утром двое санитаров перенесли его в грузовик; как уложили его рядом с другими тяжелоранеными красноармейцами и командирами; как у себя в кабинете украдкой вытирала слезы капитан Синявцева; как раненых потом отвезли на железнодорожный вокзал и определили в военно-санитарный поезд; как потом фашистские самолеты чуть его не разбомбили.