Чекист. Южное направление
Шрифт:
– И воздух посвежел, – подал реплику командарм.
От реплики, сопровождавшейся крепким «выхлопом», я едва не закашлялся, но старшие товарищи были покрепче.
– Семен Михайлович, кого на место Апанасенко поставите? – поинтересовался я.
– А хрен его знает, – повел плечами Буденный. – Хотел Оку Городовикова, но его на четвертую дивизию лучше определить.
– А ви, Владимир Иванович, кого предлагаетэ канкрэтна? – с любопытством поинтересовался Сталин.
Вот тебе раз. Язык мой – враг мой. Кого я могу предложить, если здесь первый день? И, вообще, откуда могу знать руководящий состав шестой дивизии, не говоря уже о всей армии? Книги из серии «ЖЗЛ» пока не написаны. Пожав плечами, глубокомысленно изрек:
– Знаю, что молодежь в Первой конной талантливая. Слышал про Хрулева, про Тюленева. А, вот еще… Мерецков у вас есть. Говорят, может со временем стать хорошим начдивом. Ну, да руководству армии и фронта виднее.
Первая конная – это вообще кузница кадров высшего комсостава РККА. Кто не верит, пусть заглянет в какой-нибудь биографический справочник или в Википедию. Можно бы упомянуть Белова и Гречко, Рыбалко и Кулика, но их имена называть не стал. Помнил, что по молодости лет они пока больших высот не достигли. И маршала Жукова тоже не стал вспоминать. Карьера Георгия Константиновича свяжется с Первой конной потом, после гражданской. А где маршал Победы сейчас служит, даже не помню. А допусти я, чтобы Склянский провел расстрелы комсостава шестой дивизии, так много толковых военачальников пошло бы в распыл. Нет уж, нет уж.
– Тюленев у меня лучший комбриг. А Кирюха Мерецков… – призадумался на минутку Буденный. – Он в шестой дивизии помощник начштаба. Парень дельный, разведку наладил, но молод еще, двадцать два года парню, куда ему дивизию?
Я уже пожалел, что затеял разговор. Вообще, кадровые вопросы в компетенции командующего армией. Не уверен, должен ли Егоров и РВС фронта утверждать назначения? А Мерецков, хоть и показал себя талантливым полководцем, и на самом деле не имеет нужного опыта. Тот же Апанасенко хоть и постарше будущего кавалера ордена Победы, но пока до начдива не дорос. Ему бы еще годик в комбригах походить, а еще лучше – в комполка.
– Семен Михайлович, вы сами решите, кого в начдивы поставить, – еще раз сказал я. – Не наспех, а, так сказать, с чувством, с толком и с расстановкой.
– Нэплохо особый отдэл ВЧК работает, нэплохо, – помотал головой Сталин.
– Товарищ Сталин, если бы мы хорошо работали, то ЧП не случилось бы, – самокритично отозвался я. – Если агенты Врангеля и Махно проникли в армию, это наша недоработка. Думаю, об этом надо в протокол записать.
– Уже, – сообщил Калинин. – И вписал еще, чтобы товарищ Буденный выпустил приказ по Конармии с указанием причин мятежа. Хотя… – призадумался будущий Всесоюзный староста. – Какой же это мятеж? Мятеж – это выступление против существующей власти. А здесь у нас что?
– А здесь у нас имеются отдельные случаи нарушения воинской дисциплины и социалистической законности, с которыми справилось руководство Первой конной армии, и РВС, – внес я свое предложение.
Народ, оценив «изящную» формулировку, закивал. Кажется, все.
– Так я пойду? – поинтересовался Семен Михайлович, по лицу которого было видно, что он доволен результатами.
– Да, товарищ Аксенов, можно считать заседание закрытым? – поинтересовался Калинин, а дождавшись моего кивка, пояснил: – Я бы вместе с товарищем Буденным проверил, как там товарищ Апанасенко себя чувствует. Все-таки боевой начдив…
Ишь, пойдут они проверять, как там Апанасенко себя чувствует. Видимо, слегка «полечат», да и сами «полечатся». Кажется, Семен Михайлович принимает «лекарство» не первый день. Но вслух я сказал:
– Правильно, Михаил Иванович, нужно проверить, как там начдив. Товарищ Апанасенко, хотя и неопытный товарищ, но как командир подрастет.
– А вы не желаете вместе с нами? – невинно поинтересовался Буденный уже принявший «низкий старт».
– Я потом, позже, – «отмазался» я. – Мне еще нужно свой личный состав проверить. Мы же сегодня прибыли, я с бронепоезда прямо сюда.
Действительно, предписание ехать во Львов я получил в дороге. Пересадил Артузова с его командой, а сам ринулся на Юго-западный фронт, к Егорову.
Когда Буденный в компании с Калининым ушел «лечить» Апанасенку, я только вздохнул.
– Осуждаете? – поинтересовался Сталин. Усмехнувшись, сказал: – Плохо эта, если командарм пьет. Но я Сэмена давно знаю – ум нэ пропьет.
– Товарищ Сталин, а кто я такой, чтобы осуждать командующего армией? – хмыкнул я.
Мне не очень понравилось, что Буденный ушел «догоняться», но еще больше удивил поступок Калинина. Все-таки, где Председатель ВЦИК, а где командарм? Не по рангу бы Калинину с простыми командармами пить. Впрочем, что я о них знаю? Может, Михаил Иванович с Семеном Михайловичем лучшие друзья?
– Дакладывать будэте? – поинтересовался Сталин, а потом уточнил. – О факте пьянства среди командного состава армии, да еще вмэсте с предсэдателем ВЦИК?
– Мне такой задачи не ставили, чтобы командармов, а уж тем более – председателя ВЦИК, на путь истинный наставлять, – усмехнулся я. – Для этого комиссары есть, РВС. Вы его непосредственный руководитель, вам и мучиться. Я другого опасаюсь. Склянский об этой ситуации станет Троцкому докладывать. Сообщит – командующий армией пьянствует, а член РВС фронта в этом ему потакает.
– Троцкому пусть дакладывает, его дэло, – отмахнулся Сталин. – Склянский постоянно о чем-то докладывает, все уже от него устали. Вы – другое дело.
Опаньки… Сталин считает, что я другое дело? С чего вдруг? Но спрашивать неловко. Предполагается, что мне известно, отчего мнение простого особиста важнее мнения заместителя Председателя РВС республики. Но мне понравилось, что Сталин пытается выручить своего подчиненного.
– Я, товарищ Сталин, сам человек непьющий, но остальным свое мнение не навязываю. Знаю, что самые ревностные трезвенники получаются из бывших пьяниц, поэтому свое мнение держу при себе.
– Я слышал, что тавариш Аксенов абсалютно нэ пьет, – улыбнулся Сталин. – Для маладого чэлавека – очень странно.
– У меня предки из староверов, – сообщил я Сталину уже не раз выручавшую меня версию. – А я выпил однажды, когда лежал в госпитале – думал, умру. С тех пор даже запах спиртного неприятен. Но повторюсь, что никому своего мнения не навязываю. Если человек выпивает в меру, то почему нет? У нас в деревне говорили – пей, да дело разумей. Как по мне – это для Буденного исключение, а не правило. Будь он на самом деле алкоголиком, то дальше ротного, ну, применительно к коннице эскадронного командира, бы не продвинулся. А уж на должности командарма… Нет, не сможет пьяница армией управлять. Да что там армией, полком не сможет. Сорвался человек, все бывает. Потому ни товарищу Ленину, ни Дзержинскому докладывать не стану. А если на Склянского сошлются, так я не врач. Как я могу определить – пьяный человек или нет? Может, товарищ Буденный всю ночь не спал?