Чекисты рассказывают. Книга 7-я
Шрифт:
— Вы не сделаете этого. Погубите безвинного человека, — струхнул Яша. — Я вас не знаю, вы у меня не были, но я из Одессы, поэтому говорю: Валерий в полиции. Не спрашивайте больше.
Старпом и врач рассказали консулу о беседе с Фишманом. Наконец, после проволочек местных властей комиссар полиции сообщил, что советский моряк Чукрин был подобран в невменяемом состоянии в одном из ресторанов в компании проституток и что полиция не возражает передать его консульству.
Весь помятый, обросший, с синяками под глазами Чукрин действительно выглядел как после
Когда танкер вышел в открытое море и взял курс к родным берегам, опомнившийся Чукрин ужаснулся, вспомнив, что с ним произошло.
— Урок на всю жизнь, — потупив глаза, сказал он капитану, ожидая наказания. — Провокация чистой воды.
— Иди, работай, потом разберемся, — отпустил его капитан.
Вернувшись в радиорубку, Чукрин не мог успокоиться. Он перебирал в памяти допрос и пребывание в полиции, страшась, что все станет известно экипажу и дома.
Если первый допрашивавший добивался, не привез ли он фальшивые доллары из Новочерноморска и грозил ему тюрьмой, то сменившие его ночью двое других расспрашивали главным образом о работе радиста, содержании телеграмм, системе кодированной связи, о доступе к таблицам, порядке приема и передач телеграмм, интересовались, выходил ли он в эфир во время стоянки танкера в иностранных портах.
Ответы не устраивали допрашивающих, поэтому пригласили в полицию Фишмана, который для протокола официально опознал Чукрина и рассказал о покупках, провозе икры и советских денег
Потом было разрешено свидание Чукрина с Яшей наедине.
— Ну и удружил ты мне, — упрекнул его Чукрин.
— Успокойся. Откуда я знал, что они тебе подсунут зеленые туалетные бумажки.
Чукрин слезно просил Яшу что-нибудь придумать, вызволить его из полиции.
— Как говорят у нас в Одессе — рука руку моет, — намекнул Яша на то, что надо чем-то заслужить освобождение из полиции. Весь этот разговор был записан на магнитофонную пленку.
Подписать протокол — означало согласиться со всем, что в нем написано. А что в нем написано, знали только те, кто его писал.
Чукрин и после встречи с Яшей отказался подписать протокол. С ним не церемонились. Профессиональный удар в живот свалил его на пол. Ему тут же сделали какой-то укол. Что было дальше, о чем он говорил, что подписывал, не помнил. Очнулся на стуле, увидел те же лица, протокол им был подписан, предупредили, что если он будет продолжать кипятиться, то обо всем станет известно капитану танкера и КГБ.
Чукриным овладело полное безразличие ко всему происходящему. Он словно отрешился от реального мира: голова была тяжелая и пустая, а мышцы настолько расслаблены, что руки и ноги стали как ватные. Его инструктировали, давали какие-то поручения, говорили, что с ним встретятся в любом порту, а если спишут с судна, то найдут его дома.
Потом Чукрина увели в камеру, дали выпить стакан виски на голодный желудок.
Обо всем этом он не решился рассказать капитану.
Рамони разыскал Нину в интерклубе и предложил поехать на такси в загородный ресторан «На семи ветрах» Сказал, что хотел бы отдохнуть от шума городского в тихом красивом месте.
— Я буду молчать. Ты сама договорись с таксистом.
Нину это удивило — зачем Марчелло скрывать, что он иностранец?
Такси выскочило из города и, лавируя в потоке автомашин, понеслось по широкому шоссе. Рамони смотрел по сторонам, что-то искал, но ничего интересного не находил. На коленях у него лежал раскрытый фотоаппарат. Он не прятал его от шофера, держал наготове, присматривал хороший объект для съемки. Вскоре впереди показался полосатый шлагбаум у полигона, а около него под грибком солдат с автоматом.
Марчелло поцеловал Нину и шепнул ей на ухо:
— Останови, я хочу выйти.
Как тихо ни шептал Марчелло, шофер все же уловил чужой говор.
Нина попросила шофера остановить машину.
— Иностранец, что ли? — спросил он Нину.
— Мужик, — ответила она грубовато, пытаясь замять разговор.
Шофер обошел машину, ткнул ногой каждый скат, потом открыл капот, склонился над пышущим жаром мотором, а сам все косился на кусты, куда ушел иностранец.
— Не все ли равно таксисту, кого возить? Крути баранку, получай монету, — пошутила Нина.
— Значит, по-твоему, наше дело кучерское: ткнут в спину — поехал, еще раз ткнут, стой — глуши мотор. Лишь бы на лапу клали.
Марчелло отошел подальше от машины и из кустов сфотографировал шлагбаум и часового, охранявшего въезд на полигон.
Как только он вернулся к машине, шофер, доставая сигарету, сказал:
— Спички не найдется?
Рамони не понял, повернулся к Нине, которая, густо покраснев, попросила зажигалку и сама передала шоферу.
Вернувшись в город, шофер позвонил дежурному по управлению КГБ, рассказал о парочке, которую вез в загородный ресторан, об остановке у полигона и своих подозрениях.
Полковник Шахтанин распорядился направить в ресторан лейтенанта Бурова, чтобы тот своими глазами посмотрел на парочку, о которой сообщал таксист.
— Шептались не по-нашему, — рассказывала лейтенанту официантка, — но она — русская. Рыжая, в джинсах. Я ее уже видела у нас с иностранными моряками. По-моему, она работает переводчицей.
Полковник Шахтанин попросился на прием к генералу на следующий день с утра.
— Чем порадуете, Николай Васильевич? — просматривая свежие газеты, спросил генерал.
— Особенно нечем, Алексей Иванович.
— Значит, все-таки что-то есть, — отложив в сторону газету, сказал генерал. — Выкладывайте.
— Вчера вечером, около 20 часов, милиционер транспортного отделения заметил недалеко от порта двух неизвестных за забором у жилого дома по улице Светлой. Они тоже заметили милиционера. Побежали. Когда милиционер стал их догонять, один из них бросил пояс. Видимо, опытный контрабандист. Пока милиционер подобрал пояс, человек скрылся. В этом поясе оказалось пятьдесят штук часов западного производства.