Чекисты рассказывают...
Шрифт:
— Вы очень мрачно представляете себе будущее. Оно более радужно. Потеря Дутова несколько расстроила наши планы, но не отбросила их. Сегодня я послал Анненкову письмо с сообщением и своими соображениями по поводу гибели атамана. Его убрали большевики, это совершенно ясно. Мы оказались беспечными, нас подкупила мнимая тишина Синьцзяна, а здесь тоже фронт, хотя и невидимый. Противник ходит по тем же улицам, что и мы. И иногда сидит рядом с нами, ест из одной чашки. Об этом должны знать Анненков и генерал И Тай-Джу. Пусть внимательнее смотрят на
— Но ведь неизвестно, кто убил Дутова. У него, говорят, были личные враги, — попытался возразить я. — Мало ли причин для ссоры или мести.
— Чепуха, — махнул рукой Сидоров. — Таких людей, как Дутов, не убивают из-за мелочности. Их убирают, прапорщик, и убирают в самый острый момент. Большевики боялись атамана, он мог доставить им массу неприятностей. В России голод, разруха, эпидемии. Появись Дутов со своими сотнями в Семиречье в это горячее время, и он прибавил бы огня. Уж теперь Туркестан запылал бы по-настоящему…
Сидоров сбавил тон и сказал почти шепотом:
— Басмачи снова шумят в Фергане. Им нужна помощь, нужны сабли и винтовки Дутова и Анненкова.
— Фергана слишком далеко, — усомнился я.
— Не скажите, это как считать, — совсем уже тихо полковник добавил. — Мы ждем связного от Курширмата…
Я сделал вид, что мало верю в союз с басмачами, к тому же опыт прошлого показал неспособность курбашей действовать объединенными силами. Под Андижаном союз Мадамин-бека и крестьянской армии Монстрова потерпел крах.
Полковник решительно возразил:
— Прошлое было уроком. Теперь и мы, и басмачи стали умнее.
Во время нашего разговора кто-то постучал в дверь. Атаман прислушался и приложил пальцы к губам. Несколько секунд мы молчали. Стук повторился. Своеобразный стук, с интервалами.
— Посидите, — бросил мне Сидоров и вышел.
Сколько он отсутствовал, не помню, по крайней мере не так уж мало. В комнату донеслись приглушенные голоса, за дверью кто-то говорил, причем не только с Сидоровым, но и еще с кем-то, однако разобрать слов я не мог. Приблизиться к дверной створке не решался, так как каждую секунду хозяин мог распахнуть дверь и войти. Наконец, голоса стихли и появился полковник. Он был заметно взволнован и даже обрадован. Кажется улыбался.
— Ну вот, — сказал Сидоров, отвечая на мой немой вопрос. — Дело обстоит не так уж плохо. Приходили делегаты от Дутова.
— Что?! — поразился я. — Он же убит.
— Да, конечно, не от него лично, а от штаба Дутова. Никакой паники, все остаются на своих местах, решается вопрос о назначении нового атамана… Так-то, дорогой прапорщик. Да, кстати, насколько я помню, вам присвоен чин хорунжего. Не плохо, как вы считаете?
Я утвердительно кивнул.
— На этом, надеюсь, не задержитесь. Впереди борьба, а в ней и подвиги.
Пользуясь случаем, я решил напомнить атаману о приказе Анненкова по поводу моего исчезновения из отряда. Пора было уточнить эту деталь моей биографии и выяснить отношение к ней Сидорова. Мне казалось, что полковник таит в себе недоверие и рано или поздно проявит его.
— Забудьте! — махнул он рукой. — Тогда сотни уходили и по понятной причине, не все понимали необходимость перехода границы, патриотические чувства мешали совершить такой шаг. Это дело прошлое. Нас объединяет будущее.
Ответ успокоил меня.
«КОНТРАБАНДИСТ» АХМЕД-ВАЛИ
Важные сведения, добытые от Сидорова, я должен был передавать своему связному, а он отсылал их в разведцентр. Как ему это удавалось, не знаю. Во всяком случае в назначенное время он появлялся словно по мановению волшебной палочки и молча ждал донесение. От него я получал дальнейшие указания.
Последний мой отчет вызвал тревогу, так мне показалось, потому что назначил свидание связной до срока.
— Нужно во что бы то ни стало выяснить, кто возглавит отряд Дутова и сколько в нем человек? Это приказ, — сказал он.
— Здесь кое-что есть об этом, — пояснил я и передал новое донесение. Мне удалось узнать от Сидорова о тайном собрании командиров дутовских сотен, на котором решался вопрос о новом атамане. Назывались фамилии офицеров штаба.
— Очень важно, — одобрил связной. — В центре должны знать немедленно… Я исчезну на некоторое время… Не спрашивайте ничего. Новое донесение примет от вас другой человек, который найдет вас во вторник в караван-сарае у дунганской харчевни.
Я пожал плечами, выражая сомнение в надежности такой связи.
— Этот человек — контрабандист, — ошарашил меня связной. — Кстати, моего прежнего связного звали Мухамед Агидулин. — Так и спросите в случае чего у хозяина караван-сарая: «Не появился ли у вас Ахмед-Вали?» «Контрабандист?» — уточнит хозяин. Ответите: «Он кое-что хотел продать мне».
Ясно, что это не настоящий контрабандист, так я решил, но когда во вторник пришел в караван-сарай у дунганской харчевни, моя уверенность несколько поколебалась. Меня встретил типичный для тех мест рыцарь тайных троп. Продубленное солнцем и ветром лицо, суровый взгляд, настороженная походка, словно у барса. Одет он был в халат, перепоясанный ярким платком, на голове войлочная шапка, в голенище сапога — нож.
Я должен был передать Ахмеду-Вали сведения, которые с нетерпением ждали в центре. Они были невелики по объему, но содержали самое главное — имя нового атамана.
Маленькая записка. Скольких усилий стоила она мне! К тому же срок был короткий — всего неделя. За это время надо было навестить Сидорова, застать его в кузнице, вытянуть из него тайну. Самое неудобное заключалось в том, что атаман после покушения на Дутова перестал свободно появляться в городе, а если и появлялся, то с личной охраной. Меня никак не хотели впускать в кузницу, вернее, в комнату, примыкающую к ней. Только когда телохранитель атамана доложил обо мне, Сидоров приказал впустить.