Чекисты рассказывают...
Шрифт:
Вдруг Яков почувствовал, что его охватывает слабость, вот-вот он выпустит руку Ходжи Али и упадет на пол. «Ранен», — мелькнуло в голове. Но в этот момент его кто-то поддержал. Он обернулся и узнал Мехти Кулиева. Двое его сотрудников скрутили Ходжу Али. Но тот и не думал сопротивляться. Вся его прыть моментально исчезла.
Как сквозь сон, слышал Яков рассказ о том, что Ходжа Али, случайно заметив чекистов, опередил их и успел ускользнуть. Яков улыбнулся через силу и впал в беспамятство.
На следующий день на его квартире Кулиев принял ответную телеграмму Шёнгаузена:
Поручите Бывалому, используя свои связи среди уголовников, ликвидировать Ходжу Али в тюрьме. Не медлите. Перед расходами не останавливайтесь. Дайте Бывалому одну ампулу. Разбить
— Обязательно доложим, — прошептал Кулиев, пряча рацию.
Очнулся Яков в больнице. Как сказали врачи, рана была не опасной, но для того чтобы она зажила, потребуется не мало хлопот и времени. Перспектива была довольно мрачной: приедет Лида, а он лежит в больнице.
В середине дня в палату заглянула сестра.
— Послушайте радио. Интересное сообщение, — сказала она. Яков приложил к уху наушник радиотрансляционной сети. Донеслись четкие слова диктора. Передавали ноту Иранскому правительству.
... Советское Правительство, руководствуясь чувством дружбы к иранскому народу и уважением к суверенитету Ирана, всегда и неизменно осуществляло политику укрепления дружественных отношений между СССР и Ираном и всемерного содействия процветанию иранского государства...
Яков с интересом вслушивался в слова поты.
... Однако, за последнее время и, особенно, с начала вероломного нападения на СССР гитлеровской Германии, — читал диктор, — враждебная СССР и Ирану деятельность фашистско-германских заговорщических групп на территории Ирана приняла угрожающий характер. Пробравшиеся на важные официальные посты более чем в 50 иранских учреждениях германские агенты всячески стараются вызвать в Иране беспорядки и смуту, нарушить мирную жизнь иранского народа, восстановить Иран против СССР, вовлечь его в войну с СССР.
Агенты германского фашизма вроде фон Радановича, Гамотта, Майера, Вильгельма Сапова, Густава Бора, Генриха Келингера, Траппе и других, прикрываясь своей службой в разных германских фирмах (АЕГ, Феррошталь, Гарбер, Ортель, Лен, Шихау в настоящее время дошли до крайних пределов в своей подрывной работе по организации диверсионных и террористических групп для переброски в Советский Азербайджан, и раньше всего в главный советский нефтяной район — Баку, и в Советский Туркменистан, с одной стороны, и по подготовке военного переворота в Иране, — с другой...
За время после нападения Германии на СССР Советское правительство трижды — 26 июня, 19 июля и 16 августа сего года обращало внимание Иранского правительства на опасность, которую представляет собой подрывная и шпионско-диверсионная деятельность в Иране германских агентов...
Иранское правительство отказалось, к сожалению, принять меры... Вследствие этого Советское правительство оказалось вынужденным принять необходимые меры и немедленно же осуществить принадлежащее Советскому Союзу, в силу статьи 6-й Договора 1921 года, право — ввести временно в целях самообороны на территорию Ирана свои войска...
«Как просто все решилось», — радостно подумал Яков. — Сейчас все эти фон шёнгаузены, геккерты побегут из Ирана, как крысы с тонущего корабля.
Здоровье Якова восстанавливалось вопреки предсказаниям врачей быстро.
Через несколько дней он встречал своих посетителей уже сидя. Зашли к нему Румянцев и Кулиев.
— Все гитлеровские дипломаты, в том числе и разведчики, прикрывавшиеся дипломатической неприкосновенностью, — рассказывал Сергей Владимирович, — высланы из Ирана. Среди них и ваш старый знакомый генерал фон Шёнгаузен. Майор Геккерт интернирован английскими военными властями. Чтобы не попасть в наши руки, он после вступления в Иран союзных войск выехал в Шираз и там был взят англичанами. На севере Ирана советские военные власти интернировали почти всех известных нам немецких инструкторов, обучавших шпионов и диверсантов, переброшенных на нашу землю.
— Никто не пострадал из советских служащих в Иране? — спросил Яков.
— Нет.
— Ходжа Али дает интересные показания, — заметил Кулиев. — Он назвал нам группу, которая готовит диверсии на нефтяных промыслах. На днях будем брать этих молодчиков.
— Может быть, я к этому времени выпишусь из больницы? Успею принять участие.
— Должен вас огорчить, — сказал Сергей Владимирович, — даже если поправитесь к этому времени, мы не станем привлекать вас к подобным делам и раскрывать вашу работу в органах. Когда генерал фон Шёнгаузен появится в Берлине и придет в себя, он может вспомнить о вас. Ведь, строго говоря, у них не было достаточно убедительных данных о вашей неверности. Да и майор Геккерт может рассказать о вас англичанам. Давайте повременим с водворением вас на работу в аппарат.
А. АВДЕЕВ
ДРУЗЬЯ БОЕВЫЕ.
ВЕРНОСТЬ.
МУЖЕСТВО
ДРУЗЬЯ БОЕВЫЕ
В мае 1942 года наш разведывательно-диверсионный отряд № 7 Отдельной мотострелковой бригады особого назначения, которым командовал старший лейтенант Михаил Константинович Бажанов, сражался в треугольнике железных дорог Смоленск — Витебск — Орша. На Смоленщине в то время действовали многие местные партизанские отряды, с одним из них у нас была связь. Командовал им лейтенант государственной безопасности Тоборко, а комиссаром был Н. Н. Мельников, председатель Руднянского райсовета Смоленской области. Недалеко от нас находился специальный отряд 2-го полка нашей бригады. Этим отрядом командовал лейтенант-пограничник Ф. Ф. Озмитель.
Местный партизанский отряд тогда насчитывал всего двадцать семь человек, да и вооружены они были плохо. Больших боевых операций против немцев они проводить не могли, но зато партизаны хорошо знали условия своего района. Они успешно боролись с предателями и мелкими группами оккупантов, которые рыскали по окрестным деревням, грабили, убивали советских людей и многих уводили в неволю.
Наш отряд на вооружении имел бесшумное стрелковое оружие, мощную диверсионную технику и располагал достаточным количеством взрывчатки. У нас была постоянная радиосвязь с Москвой. Вместе с местными партизанами и отрядом лейтенанта Озмителя мы успешно совершали диверсии на важных коммуникациях врага и вели разведку.
В середине мая 1942 года нам удалось собрать немало ценных сведений о дислокации важных объектов противника и о деятельности его войск. Но передать их в Москву мы не смогли. Наша маленькая радиостанция «Белка» была вынуждена ежедневно менять место работы, длину волн и выходить в эфир лишь на считанные минуты, чтобы не быть запеленгованной. Запросили у Москвы разрешения выслать группу с этими сведениями. Москва дала согласие. Но выход задерживался из-за отсутствия в отряде продовольствия. Его вот-вот должен был доставить самолет с Большой земли. В это время в отряде произошло событие, которое изменило первоначальный план доставки разведывательных материалов.
I
Медленно угасал майский день. Тени удлинялись и густели. Становилось прохладнее. Из леса, наполненного птичьими голосами, вышел человек. Он внимательно осмотрелся по сторонам, глянул в сторону железнодорожной насыпи, что прямой линией перечеркнула болотистую низину, и тихо свистнул. Вскоре к нему присоединились еще семеро. Посоветовались, разошлись в разные стороны. Над низиной дымился туман, остро пахло болотом.
Промокнув до нитки, двое партизан выбрались из болота, зашли в кусты, росшие недалеко от железнодорожной насыпи, притаились.