Чекисты рассказывают...
Шрифт:
— Да. Это верно, Андрей. Я подумал только о себе. Ну ничего. Главное — не падать духом и всегда быть наготове.
Стемнело. Над низиной поползли отяжелевшие от влаги облака. Где-то громыхнул гром. Молния зигзагами расшила низкое небо. Потянуло холодным ветром. Пошел дождь. Идти становилось все труднее. Онемевшие руки разжимались. Кто-то предложил приспособить к носилкам ремни от грузовых парашютов. Ремни надели через плечи. Нести носилки стало немного легче.
Когда впереди показалась долгожданная стена деревьев,
Пора было идти дальше. Нашли просеку, осторожно пошли по ней. Вдруг короткий свист заставил партизан вздрогнуть и остановиться. Это был сигнал опасности, поданный головным дозором. Быстро собрались вместе, сошли с просеки. Носилки унесли подальше в лес и приготовились к бою. Затаив дыхание, всматривались туда, откуда подан сигнал. Ждать пришлось долго. А может быть, так показалось. Наконец на просеке замаячили три силуэта. Галушкин в бинокль увидел, как неизвестные с оружием в руках медленно шагали в их сторону. «Может, пропустить их и идти своей дорогой? — подумал он. — А чего нам бояться? Их только трое. Остановим, расспросим о дороге и разойдемся». И он крикнул:
— Эй, кто идет?!
Тени метнулись с просеки в лес.
Что делать?.. Кто это: свои или чужие? Прошли всего пять-шесть километров, и вдруг эта встреча. Сергей Щербаков высказал предположение, что эти трое — дозор какого-нибудь большого отряда. Не исключено, что это немцы или полицаи. Он предложил, пока не поздно, возвратиться в отряд. Его поддержал кто-то из темноты.
— Ты что? Вернуться — значит убить Николая! Об этом ты подумал? — возразил Правдин.
Андреев поддержал Правдина. И тут все заговорили, заспорили.
— Тихо! О возвращении в отряд не может быть и речи. Дело не только в Николае, но и... — Галушкин спохватился, замолчал. — В общем, в отряд нам путь закрыт. Ясно?!
После этого замечания командира о возвращении в отряд уже никто не говорил. Решили выяснить, кто эти трое. А вдруг Сергей прав, и это действительно дозор большого вражеского отряда? Надо было действовать быстро, чтобы те, если их много, не успели бы окружить группу.
Галушкин подошел к Маркину, положил ему руку на плечо:
— Паша, давай-ка, друг, выручай. Иди к ним. Выясни. Нам время терять нельзя. Может, за ними еще идут, понимаешь? Иди по теневой стороне. Мы будем следить за ними. Если заметишь что-нибудь подозрительное, не стреляй, крикни «Стой!» и падай, а мы через тебя встретим их огнем.
— Ясно, Борис.
— Ну, иди.
Галушкин легонько толкнул Маркина в спину. Он бросил под дерево вещмешок и пошагал туда, где спрятались вооруженные люди. Остальные подтянулись к краю просеки, впились глазами в чуть заметный просвет между деревьями, взяли под прицел место, куда метнулись неизвестные.
Маркин медленно двигался по просеке, стараясь держаться ближе к кустам. Мурашки бегали по мокрой спине. Черт его знает, а вдруг они без предупреждения полоснут прямо в грудь — и лечь не успеешь.
Маркин взял автомат на изготовку.
Не доходя примерно метров тридцать до того места, где спрятались неизвестные, Маркин присел и крикнул:
— Эй, там за деревьями! Что вы за люди?!
Лес молчал, только приглушенно шумел дождь, да откуда-то издалека доносился тревожный лай собак.
— Эй! Заснули вы там, что ли?..
— Мы русские! А вы кто будете? — наконец услышал Маркин.
— Слышу, что не фрицы!.. Откуда и куда идете?!
— Ищем друзей! А вы кто, не полицаи?
Услышав это, Маркин осмелел, встал.
— С этой сволочью не водимся!
— Это еще не доказательство!
— Эх, вы! Плохо вы их знаете! Разве в такую погоду да еще ночью их в лес загонишь?
— А черт их знает, всякое бывает!
— Ну, ладно, ребята, не будем терять время! Свои мы. Давайте оружие за спину, руки вверх и шагом марш ко мне! Все равно вы на прицеле у моих ребят, а нас много!
— Не пугай! Стрелять и мы умеем!
— Не сомневаюсь, только зря! Вы окружены! Выходите, говорю!
Наверно, у незнакомцев мнения разошлись, и они все еще решали — выходить им или нет.
Маркин повесил автомат за спину, вышел на середину просеки, поднял руки. Оттуда его было видно и своим и тем, что спрятались за деревьями. Он крикнул:
— Что ж вы, ребята? Выходи, не бойся!
Небольшая пауза, потом:
— Ладно, идем!
Один за другим на просеку вышли три человека с поднятыми руками. Их окружили партизаны.
— Документы есть? — спросил Галушкин.
Ему сунули в темноте какие-то бумажки. Он накрылся плащ-палаткой, включил фонарь. Прочитал удостоверения, отпечатанные на плотной тонкой бумаге. Примерно такие же документы были и у каждого из нас. В них говорилось, что такой-то командир или красноармеец командируется в глубокий тыл противника для борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Подписавшие документ начальники обращались ко всем органам Советской власти и командирам Красной Армии с просьбой оказывать всяческую помощь владельцу данного удостоверения.
Это были армейские разведчики. Оборванные и изнуренные, они бродили по лесу, искали партизан. Дней двенадцать назад пятнадцать человек их перешло линию фронта. Новички в условиях вражеского тыла, они двигались днем, заходили в деревни за продуктами. И вот жестоко поплатились за свою беспечность: двенадцать из них, в том числе командир группы и радист, погибли в неравном бою с карателями. Они рассказали, что все ближайшие деревни и хутора по предстоящему пути следования группы Галушкина заняты гитлеровцами или полицейскими.