Чекисты. Книга вторая
Шрифт:
— Спасибо, молодой человек. Не хочу, — хмуро ответил спутник. — Кроме того, я не синьор. У меня есть имя. Я Петр Петрович Столяров.
— Вот я и в молодые люди попал, — обрадовался Борис. — Вы-то намного старше?
— Лет на десять, если не с гаком… А на Мытищи не похоже: в Мытищах сосны, а здесь ни куста. Там автомашины или в крайнем случае лошади…
— А здесь собаки, — подхватил Борис. — Там в санях есть куда ноги положить, а на нарте никак не найдешь им места. Да?.. Ладно, ладно, зоотехник, не сердитесь. Привыкнете. Вам Чукотка начнет нравиться, даже если погода будет похуже, чем нынче. Бывает
Борису с его характером удержаться от болтовни было трудно. Но начался подъем. Гикнув на собак, Борис соскочил с нарты и побежал рядом. Через полчаса, когда собаки поднялись на гору, он снова сел на нарту и показал палкой вперед.
— Видите домики? Рэтэн — охотничье селение. В своем карманном календаре обведите сегодняшнее число красным карандашом.
— Зачем я буду его обводить?
— По двум причинам. Вы сегодня впервые полакомитесь изысканным чукотским блюдом — вареным нерпичьим мясом, это раз. Во-вторых, будете ночевать у гостеприимного мистера Томба. Вам просто везет, Петр Петрович!
— Товарищ Колосов, а что это вы всех зовете синьорами да мистерами? Можно бы людей и по-человечески называть.
— Ну, не ворчите, не ворчите, Столяров. Нельзя у нас в дороге ворчать: пурга задует. А насчет мистера, так Томб, видите ли, и в самом деле — мистер.
— Как это?
— Ага, вопросы задавать начали? Значит, пурги не будет. А история эта длинная. В свое время, когда вашего покорного слуги еще на свете не было, а вы едва начали передвигаться самостоятельно, — в ту пору дверь на Чукотку, как говорится, была открыта для званых и незваных, особенно из иностранных… Ну и наезжали сюда из-за Берингова пролива всякие: и коммерсанты-самоучки, и китоловы, и бандиты, и безработные “морские волки”, и золотоискатели, и просто бездомные бродяги. Такой, знаете ли, джеклондоновский ассортимент. Ковырялись в недрах, постреливали из кольтов и смит-вессонов, обдирали туземцев, как липку; самые ловкие сколачивали на этом состояние, другие становились их подручными, — словом, мир частной инициативы. А одним из самых незадачливых действующих лиц этой пьесы был мистер Томб.
— Почему незадачливых?
— Искал золото — не нашел, попробовал скупать у чукчей пушнину — не вышло: разорил его Олаф Свенсон — был такой некоронованный король чукотского пушного рынка. А в двадцатых годах охотился Томб как-то весной на гусей да переложил пороху в гильзы. Ствол разорвался, и ему выжгло глаза, повредило пальцы. Хорошо, семьей к тому времени обзавелся, а то совсем бы беда была.
— Семью из Америки завез?
— Ну что вы — из Америки! Выберет такой искатель здесь чукчанку или эскимоску, чтобы обязательно красивая, наплодит детей, заработает деньжат и через пролив — пускать заработанный капитал “в дело”, как они говорят.
— С семьей?
— Вы, Петр Петрович, хоть и старше меня на целый десяток, а наивны. Разве деловой американский мир потерпит, чтобы женой начинающего дельца была, туземка? Да и самих “дельцов” больше устраивали Кэтти или Мэри.
— Ну, а с Томбом-то что?
— А Томб к тому времени тоже имел ребенка, жену и жениных родственников. Он решил не возвращаться в Соединенные Штаты. Кто там станет кормить слепого? А что у чукчей нет такой привычки — бросить человека в беде, — об этом Томб знал достаточно
— И до сих пор он здесь живет? — с явным любопытством спросил Столяров.
— Сейчас у него остановимся. Квартирка просторная: один полог, то бишь комнатку, он обычно сдает проезжим. Сын его Гарри работает в колхозной охотничьей бригаде. И отлично работает. Чукчи его зовут по-своему — Гырголь. Оба по-русски хорошо говорят. И подданство советское. Старик еще в двадцать девятом году выхлопотал… Ну, синьор, слезайте с поезда, приехали. Помогите распрячь собак: надо их покормить.
Из домика, у которого остановилась нарта, вышел грузный широкоплечий старик, прислушался к собачьей возне и улыбнулся краем губ.
— Калигранские школьные собаки, — определил он. — Это Борис Николаевич? Возвращаетесь уже?
— Он самый, — отозвался Борис, ловко бросая куски мяса собакам. — Готовьте угощение, папаша Томб. Рекомендую зоотехника Столярова.
Столяров внимательно разглядывал Томба. Старик был без шапки. Спутанные изжелта-белые волосы свисали на перекошенное ожогом лицо. Глаза были плотно закрыты обезображенными веками.
— Здравствуйте, — произнес слепой, протягивая руку.
В комнате приехавшие, раздевшись до пояса, долго мылись над эмалированным тазом.
— Скажите, зоотехник, в какой это кузнице вас ковали? — спросил Борис, поглядывая на внушительную мускулатуру Столярова.
Столяров усмехнулся и пошлепал полотенцем по своей широкой спине:
— Спорт. Уважаю атлетику всех видов.
— Нарту вместе с собаками сможете тянуть, когда собаки устанут.
В комнату вошел коренастый мужчина. Он принес чайник, достал из шкафчика чашки, блюдца и сахарницу.
— Пейте чай, — предложил он. — Мясо поспеет через час.
— Спасибо, Гырголь, садись с нами. Знакомься с новым районным зоотехником… Как охота?
— Нерпы пока мало: очень плотный лед.
— Из экспедиции люди не проезжали?
— Из Аанкатской бухты? Были чукчи, говорят, обогнали Акопова: сейчас подъехать должен. Говорили, в порт торопится.
— Станешь торопиться, — усмехнулся Борис. — Во-первых, целый год семью не видал, во-вторых, материалов, небось, груду накопил, быстрее обработать надо.
— А что за экспедиция? — с интересом спросил Столяров.
— Геологическая. Вартан Акопов — ее начальник. Дружок моего детства. Пять чукотских хребтов обшарил, обмерил, обнюхал и обжил. “Голову, — говорит, — положу под топор, если Чукотка не станет самой высокоиндустриальной окраиной”. Про него друзья говорят: “Сгущенного характера человек”. Мы с ним мальчишками в Краснодаре… Погодите!.. — Борис наклонил ухо к замерзшему окну. — Гырголь, слышишь, собаки лают? Он!
Борис соскочил с табуретки и, не одеваясь, выскочил на Улицу.
С улицы доносились крики, громкий собачий лай. В сенях что-то загремело, и в комнату следом за Борисом, который весь уже был обсыпан снегом, ввалился объемистый саквояж, а за саквояжем — два человека. Первый из них на ходу стаскивал через голову меховую рубашку.
— Те же и Вартан Акопов, тигр чукотских недр, — весело пояснил Борис.
— Борька! Ты?
Друзья обнялись. Потом Борис обнялся и со вторым, который успел уже сбить наледь с сапог и улыбался так, что глаза его превратились в щелки.