Чекисты
Шрифт:
Это сообщение насторожило Трилиссера. Память сработала мгновенно: „Газета „Известия“ в июле 1921 года… Из доклада ВЧК о заговорах против Советской власти… Петроградский заговор… Во главе Таганцев профессор-географ… Как его имя? Сейчас это неважно. Упоминался некий Соколов… Нужно поддать материалы!“
Работник отдела спустя час докладывал:
„…Раскрытая организация через своих ответственных курьеров находилась в постоянных сношениях с финской контрразведкой, с американской, английской и французской разведывательными организациями в Финляндии. Многие члены организации состояли также на службе контрразведок: финской (Орловский, Паськов), английской (Вилькен,
Трилиссер задумался: „Контрразведка, разведка — тесная связь. Все сходится… Можно докладывать Дзержинскому“.
…Феликс Эдмундович на этот раз был чем-то расстроен. Одобрив информацию и предложения Михаила Абрамовича, он спросил, известно ли Трилиссеру постановление Политбюро ЦК ВКП (б), обязывающее его, Дзержинского, работать только четыре дня в неделю в связи с плохим состоянием здоровья и присутствовать на заседаниях Совнаркома лишь по особо важным вопросам. Голос Дзержинского звучал глухо, чувствовал он себя плохо.
Михаил Абрамович ответил, что он об этом знает, сожалеет, что все-таки загружает Дзержинского такими нерадостными известиями. С горечью добавил:
— Я докладываю вам только самое существенное…
— Да, я это знаю. Сейчас речь идет не о том, — Дзержинский улыбнулся, глаза потеплели. Он стал говорить как бы доверительнее. К служебным делам примешивалось нечто личное: — Ко мне поступает все больше и больше важных документов. По всем этим докладам я должен принимать срочные решения, внимательно читать, потом выслушивать устную информацию, обдумывать, вникать в суть дела и давать указания. Кроме того, много важных, неотложных вопросов я должен решать как председатель ВСНХ. — Дзержинский замолчал, посмотрел на реакцию собеседника. Трилиссер слушал молча, не понимая, к чему клонит Феликс Эдмундович. Дзержинский продолжал:
— Я хотел бы, чтобы вы помогали мне. Поставлю вопрос о вашем назначении моим заместителем.
Трилиссер покраснел, его глубоко взволновало предложение Феликса Эдмундовича. Он ожидал всего, чего угодно, только не этого предложения. Вместе с тем он был польщен доверием Дзержинского.
— Благодарю вас, Феликс Эдмундович. Я сделаю все, чтобы снять с вас часть нагрузки.
Вскоре Феликса Эдмундовича не стало.
В траурные дни июля 1926 года М.А. Трилиссер выступил с трибуны Мавзолея и от имени чекистов страны произнес слова клятвы:
— Дорогой наш вождь, друг и товарищ. Огненное знамя, под которым ты жил и боролся, мы удержим на той высоте, на которую ты его поднял своей величайшей преданностью социалистической революции. И мы клянемся, что твои заветы о беспощадной борьбе со всеми еще многочисленными врагами нашего Октября и нашей партии мы выполним и твердой рукой доведем до конца.
Трилиссер и Артузов, как обычно, работали сообща, и спустя год в Ленинграде была разоблачена и предана суду многочисленная резидентура английской разведай, собиравшая сведения о Военно-Морском Флоте, об авиационных заводах и воинских частях. При обысках было изъято много оружия, боеприпасов, военно-топографических карт, иностранной валюты и документов секретного содержания. Перед советским судом предстали 20 участников этой шпионской организации.
Опасность для молодой Советской страны росла с каждым днем и надвигалась с востока. Совсем недавно Советское правительство подписало договор с Китаем. Впервые на протяжении многовековой истории этого государства Китай был признан равноправным и независимым. Руководитель революционно-национального правительства в Кантоне Сун Ятсен это признание принял с благодарностью. А вот мукденская группировка
Михаил Абрамович не раз добрым словом вспоминал Алексея Николаевича Луцкого. И все же нужно было усилить получение своевременной информации оттуда, где скопилось много эмигрантских бандитских формирований.
Михаил Абрамович послал работать в Маньчжурию наиболее опытных чекистов: Рощина, Пудина, доктора Фортунатова, который блестяще владел японским языком. На советскую разведку в Маньчжурии работал теперь и Эрих Такке, который спустя некоторое время после встречи с Трилиссером в Берлине прибыл в СССР и вступил в партию большевиков. Советские разведчики в Маньчжурии перехватывали массу документов. С наиболее важных снимали копии, а подлинники отправляли но назначению… В потоке секретных писем нужно было разбираться, из массы второстепенных сведений отбирать главные, чтобы „пустая“ информация не заслонила такую, на которую необходимо было немедленно реагировать, принимать ответные меры. Поэтому в помощь советским разведчикам в Харбине Михаил Абрамович послал опытных японоведов.
В 1927 году в руки разведчиков попал документ, на котором стояло множество всевозможных печатей, что свидетельствовало о его особой секретности. Печати были осторожно сняты, — чтобы потом поставить их незаметно на прежнее место…
В предисловии указывалось, что премьер-министр Японии генерал Танака обращался к микадо (императору), и последний одобрил содержание доклада. Это был так называемый „Меморандум Танака“, в котором излагались главные цели и задачи японской политики.
„Мы должны страшиться того дня, когда Китай объединится и его промышленность начнет процветать… Для того чтобы завоевать подлинные права в Маньчжурии и Монголии, мы должны использовать эту область как базу и проникнуть в остальной Китай под предлогом нашей торговли. Вооруженные уже обеспеченными правами, мы захватим в свои руки ресурсы всей страны. Имея в своих руках все ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, Архипелага, Малой Азии, Центральной Азии и даже Европы…
В программу нашего национального роста входит необходимость вновь скрестить мечи с Россией на полях Монголии в целях обладания богатствами Северной Маньчжурии… Мы будем всемерно наводнять Северную Маньчжурию нашими силами. Советская Россия должна будет вмешаться в это, и это будет для нас предлогом для открытого конфликта“.
Так благодаря работе чекистов под руководством М.А. Трилиссера стали известны цели агрессора,
Осенью 1929 года заместитель председателя ОГПУ Михаил Абрамович Трилиссер собирался выступить на пленуме Сокольнического райкома партии, членом бюро которого он избирался неоднократно.
Он должен был дать отпор новым вылазкам троцкистов. Трилиссер с горечью вспомнил декабрь 1923 года, бурное собрание большевиков в центральном клубе ОГПУ, когда троцкисты пытались внести раскол в чекистскую партийную организацию.
Выступление Трилиссера было эмоциональным и убедительным. Когда он возвратился в здание ОГПУ, сильно разболелось горло. Секретарь Валентина Николаевна Чибисова хотела вызвать врача.
— Что с вашим горлом? Вы часто обращаетесь к врачам и, как видно, они вам не, могут помочь. Может быть, показаться хорошему специалисту? — спросила она.
Михаил Абрамович только махнул рукой, повернулся и ушел к себе в кабинет. Она растерянно посмотрела ему вслед.
Поздно вечером он подошел к Чибисовой.