Челноки
Шрифт:
– Мать прямо в дверях стояла и наблюдала? – спросил Олег.
– Ну, да.
– Ты знаешь, не ссы, мне кажется – это не Настина затея. Скорее всего, это мамочкиных рук дело. У неё мамаша будь здоров. Кстати и тёща будет неплохая, – по голосу чувствовалось, что он улыбается. – Может, одумаешься?
– Олег, мне не до шуток.
– Да не падай ты духом, что-то здесь не то, так быстро дети не получаются. Мы что-нибудь придумаем, не переживай.
– Я вот только не пойму – они, что совсем дуры, раз таким способом хотят заставить меня жениться?! – завозмущался Сергей. – Что это будет за жизнь из-под палки?
– Вот как раз
– Говорят, что любовь это не тогда, когда смотрят друг на друга, а когда смотрят в одну сторону. А мы с ней и друг на друга не очень засматривались.
– Опять ты прописные истины толкуешь. Я же тебе говорю, они не мыслят высокими материями, а ты как всегда из области высокой морали загнул. Живут люди и без любви, и при этом долго и счастливо.
– Да разве так бывает?
– Да, конечно, бывает. Не все же, как ты в облаках витают.
– Мне то, что делать?
– Пургу не гони, будем думать.
– А что за некрасивая история с ней произошла? Помнишь, ты мне говорил после того как нас познакомил?
– Да… короче проституткой она была.
– Ни х..а себе! А что ты молчал?
– А ты не спрашивал! Да и лучше иногда не знать. Думал, у вас что-нибудь получится. И что это так важно с кем она была до тебя?
– Важно не важно, а сказать надо было.
– Ладно, Серёга, я заварил, эту кашу я буду и расхлёбывать.
– Расхлёбывать мне придётся.
– Серёга, ну, извини. Чем смогу буду тебе помогать.
Через два дня Сергей по разработанному с Олегом сценарию заходил в ближайший к дому Насти ресторанчик, где заказал у симпатичной официантки бутылку водки и салатик. Он с удовольствием слушал приятную музыку и размышлял о любви и о смысле жизни. Спрашивал себя о том, что же всё-таки это за ценность – любовь – потребность для души или для тела или это больше дружба или всё сразу? Интересно сколько у неё оттенков? В его случае не подходило ни то, ни ни другое…. Он теперь уже точно знал, что смысл жизни состоит в борьбе между добром и злом, и что без него в этой борьбе не обойтись. Оставалось лишь разобраться, что есть добро, а что есть зло, как они плавно перевоплощаются из одного состояния в другое. Как это в жизни случается, что добро играет роль зла, а зло роль добра. Вот и на его долю выпали те самые обстоятельства, что делают из человека личность, о которых он только недавно отстранённо размышлял. Выпали, чтобы испытать на прочность и дать возможность поискать себя в этой жизни. Разобраться в добре и зле. Думал он и о женской коварности, о своих мужских проказах, поставивших его в трудную ситуацию. О том, сколько ещё впереди ждёт трудностей и испытаний.
Сергей опорожнил содержимое бутылки, слегка закусил салатиком из огурцов и с затуманившейся головой пошёл навестить будущую супругу.
Дверь открыла Валентина Прокофьевна.
– Наше вам с кисточкой, – пьяно поклонился Сергей, разведя в стороны руки, точно пловец перед прыжком в воду с десятиметровой вышки.
– Заходи, заходи, зятёк, – радушно распахнула перед ним двери квартиры Настина мама.
Он остался у будущих родственников на ночь. Утром, выходя из алкогольного сна, очнулся на раскладушке по-соседству с кроватью Анастасии. Голова с рассвета гудела, как большой колокол, сзывавший народ. Что говорил и делал вечером и ночью, помнил смутно, будто общался с загадочными инопланетянами, а не с будущей невестой и её мамой. От предложенного завтрака за уставленным закусками в честь его прихода столом отказался, вместо еды с жадностью вылакал большой бокал холодной воды.
На другой вечер его привёл Олег. Он прислонил друга на лестничной площадке к стене и позвонил в дверь. Как только она открылась, Олег впихнул в прихожую Сергея и бросил вслед: «Принимайте зятя».
Мама Анастасии выскочила к нему на площадку:
– Олег, подожди, – она подошла вплотную и, заглядывая в глаза с тревогой и надеждой на взаимную откровенность, спросила, – он что, зашибает? – её правая ладонь постучала по своей шее.
– Вы бы меня сразу об этом спросили, – с сожалением проговорил Олег. – Зашибает? – он сделал грустную мину на лице. – Это мягко сказано. Пьёт, как мерин. Вытрезвитель ему дом родной. Помучаетесь с ним, – он повернулся к ней спиной, и как бы мирясь с неизбежностью, махнул с горьким сожалением рукой, затем шустро сбежал по лестнице, пробормотав по дороге. – Он из тех, кто пить не любит, но не пить не может.
Сергей в этот момент плашмя лежал в прихожей.
Валентина Прокофьевна и Настя с большим трудом заволокли его в комнату. Он при этом как мог, помогал, отталкиваясь ногами и мыча что-то нечленораздельное. Поутру, не успев добежать до туалета, облевал постеленные в коридоре самотканые дорожки.
В этот же вечер Олег вновь прислонил к стене рядом с квартирой Насти нетрезвого приятеля, превратившегося в плохо говорившего робота с явными дефектами в микросхемах, расположенных в том месте, где у робота должна быть голова. Он только потянулся, для того чтобы нажать кнопку звонка как за дверью раздался злой голос будущей тещи:
– Убери его отседова, чтобы глаза мои больше не видели, и чтобы ноги его здеся отродясь не было.
– Так он жениться пришёл на вашей дочери, – поддерживая под руку раскачивавшегося друга, отвечал Олег.
– На, какой хрен… – задохнулась, не находя слов от возмущения и гнева Валентина Прокофьевна, – нам сдался такой жених!
– Но у них же ребёнок должен быть?
– Какой ребёнок!? Поверил тожа, дурак. Моя дочь не такая глупая, чтобы рожать от кого ни попади.
Удовлетворенный ответом, Олег заспешил к дому Сергея. Он доставил того на такси, заботливо уложил в постель, и, глядя на безмятежное лицо спящего друга, произнёс: «Вот и кончилась твоя опупея».
Сергей очнулся на следующее утро, усиленно припоминая вчерашнее и, тут же потянулся к телефону, чтобы набрать номер Олега. Слушая подробный отчёт, он с наслаждением поднял руки над головой и, продолжая держать трубку возле уха сладко потянулся.
В ванной открутил кран на полную мощность, чтобы ледяной душ навсегда или хотя бы на долгое время отбил у него охоту вступать в близкий контакт с теми, кто имеет иную точку зрения, нежели он сам, на отношения между мужчинами и женщинами, юношами и девушками, мальчиками и девочками, курочками и петушками. Он с этой минуты, как и обычно, намеривался начать новую жизнь.