Человеческая гавань
Шрифт:
— Мне приснился сон, — сказала она как бы задумчиво, — сон, который все время возвращается. Я не могу заснуть, потому что мне все время снится одно и то же. Я уже несколько недель не спала как следует… не могу, и все.
Она плеснула в бокал еще вина, и Андерс достал бокал и себе. Элин снова опустошила половину, откашлялась и монотонно продолжила:
— Мне снится мужчина, который лежит в лодке — старом — старом баркасе. Он лежит на дне лодки, и он мертв. Но его глаза широко открыты. И вокруг него… лежит сеть. Она полна рыбы. Некоторые рыбы выбрались из сети, и они прыгают по дну лодки. Рыбы в сети тоже двигаются. Там много рыбы, и она вся живая! Но тот мужчина в лодке — он мертв! Ты понимаешь? Рыбы живы, хотя они вытащены из воды, а он, хотя он и не в воде, мертв!
Элин вновь всосала вино. Ее лицо перекосила гримаса боли. И страха.
— И я это все время вижу. Все время, все время. Мне кажется, я должна привыкнуть, но нет, каждый раз я пугаюсь так же, как в первый. Я приближаюсь к лодке и вижу этого человека мертвым, среди рыб… и я так боюсь.
Последняя капля исчезла в трубке. Элин закашлялась. Она кашляла и кашляла, ее лицо выражало боль, и Андерс опасался, что ее начнет рвать. Но наконец кашель прекратился, и Элин с трудом отдышалась. Слезы бежали по ее щекам.
По правде говоря, Андерса не особенно интересовали сны Элин. Он выпил еще глоток вина и представил себе тела Хенрика и Бьерна.
Не исчезает. Ничто не исчезает бесследно.
Он открыл глаза и увидел, что Элин сидит скрючившись и смотрит на пол.
— Ты сказала, что они исчезли. Что они не утонули, ну Хенрик и Бьерн. Что ты имела в виду?
— Их не нашли.
— Ну и что? А если они провалились под лед?
Элин покачала головой:
— Про это я не слышала.
— А что ты слышала?
В глазах Элин появился страх. Она хотела убежать, но Андерс удержал ее. Она напоминала насмерть перепуганное животное. Единственным выходом казалось исчезнуть, закрыться в самой себе, отстраниться от мира.
— Это они, Андерс. Это они притащили сюда твоего чертова клоуна, и они… они не стали старше, ты понимаешь? Они были точно такие, как тогда. Когда все это случилось.
Андерс откинулся назад на стуле:
— Но что случилось в тот раз?
Элин надула щеки и посмотрела на него умоляющим взглядом. Такое выражение могло помочь ей раньше, но никак не сейчас. Сейчас Элин была просто уродлива. Она накрутила резиновый шланг на палец, опустила плечи и сказала:
— Жоэль сидит в тюрьме, ты знаешь?
Андерс не успел ответить, как она продолжила:
— У него была какая — то женщина… и он забил ее почти до смерти. Я не знаю почему. Она ничего такого не сделала.
Она всхлипнула и сильнее затянула шланг вокруг пальца, так что палец покраснел.
— Я не знаю. Я ничего не знаю, я была больна. Может человек заболеть? И вообще, что ты ко мне пристал со своими вопросами?
Андерс пожал плечами, глубоко вздохнул и с шумом выпустил воздух. В груди было тяжело. Он поднялся и открыл новую бутылку:
— Еще выпить хочешь?
Она кивнула и распрямила шланг. Они выпили в полном молчании. Потом Андерс спросил:
— Что ты слышала? Про них?
Из уголка рта Элин вытекло немного вина, она осторожно вытерлась ладонью и сказала:
— Только то, что они выехали на лед на мопеде. И с тех пор их не видели. Никто их больше не видел!
— Что, они не сумели проехать по льду?
— Не знаю… может, мотор заглох. Или лед треснул. Но они просто исчезли. И все.
Андерс поднялся и прошелся по кухне. Элин следила за ним взглядом и сосала вино. Затем она спросила:
— Что?
Андерс покачал головой. Показывая, что не хочет говорить, он вытащил сигарету и пошел в гостиную.
Что я могу сделать? Чем я могу тут помочь?
Совершенно не обязательно, что с Майей случилось то же самое, что с Хенриком и Бьерном. Может, они… просто уехали. Уехали куда — нибудь и начали новую жизнь, на новом месте.
И вернулись обратно, не став старше?
Из окна гостиной Андерс смотрел на маяк. В его глазах стояли слезы.
Не став старше…
Он видел маленькие ручки Майи, держащие рожок с соком, ее тоненькие пальчики, которыми она перебирала странички книжек про медведя Бамсе. Она обычно листала книжки, когда лежала в кроватке. Шесть лет. Ей было шесть лет.
Андерс смотрел в темноту. Вино ударило ему в голову, и казалось, что на берегу мерцал и двигался огонек. Он видел Майю в ее красной куртке. Она светилась в темноте, она шла по воде. Маленькое тельце, мягкая кожа. Красное пятно, которое расплывалось, когда он пытался приглядеться получше.
Он прошептал в отчаянии:
— Где ты? Где ты, моя маленькая?
Нет ответа. Только море билось о скалы, и маяк, казалось, повторял:
Я тут. Я тут, я тут.
Андерс стоял около окна и всматривался в даль, пока наконец не замерз. Тогда он вернулся обратно на кухню.
Элин лежала головой на столе. Он потряс ее за плечо, и она подняла на него непонимающий взгляд.
— Тебе надо пойти лечь. — Андерс махнул рукой в сторону спальни. — Ложись на большую кровать.
Элин ушла в спальню, а Андерс сидел за кухонным столом, пил вино и курил. Он всматривался в непонятные иероглифы.
Неси меня.
Андерс кивнул, сложил руки, как в молитве, и прошептал:
Я сделаю это. Я сделаю это. Но где ты? Где ты? Где ты?
Примерно через полчаса Элин вышла из спальни, завернувшись в одеяло. Ее пальцы нервно перебирали ткань. Андерс дремал и едва видел ее одним глазом. Она была такой жалкой и несчастной.
— Может, ты тоже пойдешь ляжешь? — спросила она неуверенно. — Я очень боюсь.