Человеческий панк
Шрифт:
— Так, парни, идём в Кенсингтон, — говорит Билли резко.
Я спрашиваю, зачем нам туда, и он говорит — чтобы достать денег. Я спрашиваю, как.
— А ты, блядь, как думаешь? Ты тупой, что ли?
— Хватит, Билли, — говорит Леон, поворачиваясь ко мне. — Слушайте, эти два парня уже друг с другом, так, и к тому же заразные. Так что ничего с вами не случится. Мы зайдём к ним, поболтаем, может выпьем, и они дадут нам денег. Всё просто. Они богатые, мы — нет. Мы побеседуем с ними, они дадут нам денег на расходы. Видел запонки у того, длинного? Каждая стоит не меньше двадцати фунтов. Вот так, парни. А потом мы будем жить долго и счастливо и нормально посидим в ресторане.
Вроде
— Кенсингтон рядом с Паддингтоном, — говорит Билли. — По пути домой.
Тогда мы не успеем в китайский ресторанчик.
— Слушайте, да ничего такого тут нет. Ничего с вами не будет. Просто поговорим. Гомикам тоже иногда хочется пообщаться.
Билли смеётся. У него странные глаза. Может быть, Смайлз всё-таки прав. У меня мозги кипят от попыток сообразить, что к чему.
— Десять фунтов каждому сразу, и дольше чем на полчаса вас никто не задержит. Только поговорить. Давайте, парни, ничего особенного. И потом ещё по десятке, после того, как выпьем, и если всё будет нормально.
Двадцать фунтов — куча денег. На это можно купить восемь-девять альбомов, а стоят они недёшево. Билли даёт нам по десятке, а Леон ловит такси. Правильное стильное такси, чёрное, с кожаными сиденьями. Мы проезжаем по улицам, застроенным большими белыми зданиями с чёрными ограждениями на макушке, и останавливаемся у красного дома. Билли жмёт на кнопку звонка и говорит в стену. Я успеваю поздороваться, и дверь автоматически открывается. За ней зал с ковром на полу и вазой с розами. Мы заходим в лифт и со свистом взлетаем наверх. Леон задумчиво молчит, Билли стучит мартеном по стальной стенке. Лифт останавливается, мы видим одного из гомиков, он стоит в конце коридора у открытой двери. Заходим, длинный сидит на диване. Тихо играет какая-то музыка. Они старые и скучные, непонятно, о чём нам говорить, но если Леон не соврал, у них есть деньги — ну и ладно. Квартира шикарная, лучше не придумать. Я думаю о той девушке. Жалко, что это не ее квартира. Я представляю, как она приглашает меня в гости.
— Хотите выпить? — спрашивает один из голубых. Я прошу банку пива, он смеется.
— Ты ведь ещё слишком молодой, чтобы пить, — он улыбается. — Сколько тебе?
Я говорю — восемнадцать, он хмурится. Билли говорит, что нам по пятнадцать, просто мы хотим пива и подумали что здесь, как в баре, надо соврать, чтобы тебе налили. Гомик дает мне и Дэйву по банке. Оно тёплое и вкус дерьмовый, но я молчу. Мы сидим на стульях, пьём пиво, а Леон говорит с тем, который на диване. Я не слушаю, о чём. Десятка за обыкновенное сидение на стуле — легче работы не придумаешь. Я получал 4.95, когда целый день укладывал полки, а за вишню получается три фунта в день, и то если повезёт. Парни тоже ничего не делают, просто сидят. Один начинает улыбаться, пялится на меня и действует мне на нервы. Непонятно, что мы тут забыли. Дэйв молчит, выглядит неуклюже, я чувствую себя так же. Наверное, чего-то мы не просекаем из того, что происходит. Мы с Дэйвом иногда спорим, но держимся вместе. Мы друзья.
— Может, пойдёшь, перебросишься парой слов с Рэгом? — говорит Билли неожиданно вежливым тоном. — Вот он, в углу, у стола.
Я пожимаю плечами и отправляюсь в тот конец комнаты. Нам скоро уходить. Я пытаюсь придумать, о чём бы поговорить с этим гомиком, но у нас вряд ли найдутся общие интересы. С ним, наверное, надо о театрах и художественных выставках, а я люблю смотреть телек и слушать панк. Квартира огромная, везде светильники, картины на стенах. Уже подойдя к нему, я замечаю, что он вытащил член и дрочит. Я останавливаюсь, как приклеенный к полу, а он встаёт, хватает меня и тянет вперёд. Я ору, чтобы он отъебался и убрал руки.
— Что это с ним такое, — с появившейся в голосе злостью говорит второй, который сидит на диване с Леоном.
Меня держат. Меня щупают за яйца. Пытаюсь вырваться, но держат крепко.
— Ну не ломайся, мальчик. Я трахну тебя в зад, и тебе это понравится. Все вы, мальчики, этого хотите.
Я отвожу голову назад и бью его в лицо. Слышен хруст, такой же, как тогда из головы Батлера, из носа педрилы хлещет кровь. Он поднимает руки к лицу, я отступаю назад и готовлюсь дать ему по яйцам, но меня хватают за руки сзади. Слышу, как Дэйв кричит, чтобы меня отпустили. Это Билли схватил меня железной хваткой, пару секунд я вообще не могу двигаться. Он отталкивает меня и шагает вперёд. Со всей силы пинает педика по яйцам. Теперь вместо того, чтобы зажимать окровавленный нос, тот держится за разбитые всмятку яйца. Билли меняет позицию и бьёт его в лицо, стальные нашлёпки на носке втыкаются в уже расквашенный нос. Я вижу след от удара, рану до кости. Тошнит, но больше не от этого зрелища, а от того, что меня лапали. Пиздец.
— Мудила сраный, — орёт Билли, — ёбаный педофил, они ещё дети, а ты уже лезешь их трахать.
У меня едет крыша, я отшатываюсь назад. Меня всего трясёт, стою, держусь за стену. Я смотрю на второго, с которым разбирается Леон. Он валяется на ковре, а Леон пинает его по голове и рёбрам. Педик передо мной сплёвывает кровь и пытается защищаться, но Билли не даёт ему ни единого шанса. От удара в лицо его голова врезается в бетонную колонну. Кровь брызгает на стену. Потом Билли даёт ему упасть, но продолжает мочалить его, пока не выдыхается настолько, что уже не может бить. Тогда он расстёгивает ширинку и поливает безмолвного педика, смывая ему кровь с одной стороны лица.
— Уроды, блядь. Получили как следует, больше не захотят извращаться над ребятами в своей дыре. Пидоры, они думают, они могут перетрахать весь мир только потому, что у них много денег.
Билли успокаивается и застёгивает штаны. Может, гомики на самом деле засовывают член друг другу в зад? Дебби говорила что-то про то, как её знакомый попробовал один раз, но я с тех пор об этом как-то не думал. Фигня какая-то. Хотя говорят же, что они вставляют друг другу.
Билли видит, что я ничего не понимаю.
— У тебя, наверно, мозги заело, — говорит он и смеётся, но не обидно. — Этот пидор хотел тебе всунуть. Они этим постоянно занимаются. Заманивают мальчиков и развлекаются с ними. Сраные уроды. Пошли, займёмся перераспределением имущества.
Я сижу на стуле и рассматриваю тела на ковре. Билли с Леоном заняты, ходят по квартире. Они знают, что делать — находят пару сумок и сгребают в них ценности. Они опустошают бумажники хозяев и выдают нам с Дэйвом ещё по двадцатке. Всего тридцать. Обалденные деньги, больше у меня никогда не было, но тут мне становится плохо, я наклоняюсь и блюю на ковёр. Сначала думаю — надо бы его почистить, но потом понимаю, что это уже всё равно. Дэйв стоит рядом. Мы ждём, пока Билли с Леоном закончат.
— Это называется пидо-скок, — говорит Билли из спальни, — Мы берём их в оборот прямо в их блядских квартирах. Каких-нибудь нищих пидорасов можно просто отпинать в сортире для развлечения, но этот способ лучше, потому что тебе достаётся не только веселье, но ещё немного бабок в придачу.
Я смотрю, как он копается в шкафу, перекладывая вещи в сумку. Леон заходит в другую комнату и присвистывает.
— Золотая жила, Билли! — кричит он. — Куча всяких колец. А вот это, похоже, с бриллиантом.