Человечество: История. Религия. Культура Древний Рим
Шрифт:
10) Война с эрусками
Война с самнитами была почти завершена, но не успели еще римские сенаторы сбросить с себя это бремя, как прошел слух о войне с этрусками. За исключением галльских орд, не было в ту пору народа, чье нападение при такой близости владений и такой многочисленности населения было бы для Рима большей угрозою.
В виду сложившийся ситуации консулы 311 г. до Р. Х. Гай Юний Бубульк и Квинт Эмилий Барбула разделили между собой военные области: Юнию по жребию досталось воевать против самнитов, Эмилию – начать войну в Этрурии. Консул поспешил к Сутрию, который уже был осажден большим войском этрусков. Увидев их вооруженными и готовыми к бою, Эмилий приказал вынести за вал знамена и выстроил войска неподалеку от неприятеля. Этруски издали крик и под звуки труб двинули вперед свои знамена; не заставили себя ждать и римляне. Битва шла с переменным успехом, многие пали с обеих сторон, и все – самые храбрые, и тогда лишь решился исход сражения, когда измотанные передовые отряды были заменены свежими силами второго ряда римского войска. Этруски же, у которых передовые воины не были поддержаны свежими подкреплениями, все полегли перед знаменами и вокруг. После этого под Сутрием в тот год не произошло ничего примечательного, потому что во вражеском войске за одну битву были уничтожены все передовые части и остались только вспомогательные силы, едва способные охранять лагерь; но и у римлян раненых было столько, что от ран уже после боя скончалось больше, чем пало на поле брани.
В следующем 310 г. до Р.Х. консулами были выбраны Квинт Фабий (вторично) и Гай Марций Рутул. Фабий двинул свои войска под Сутрий, который был вновь осажден этрусками. Враги целиком полагались на свою многочисленность и так поспешно и так жадно кинулись в бой, что выпустили все свои дротики, чтоб поскорее начать рукопашную. Римляне, напротив, метали то стрелы, то камни, которыми их в изобилии снабжала сама местность. И вышло так, что удары по щитам и шлемам привели в замешательство даже тех этрусков, кто не был ранен. Подойти для ближнего боя оказалось не так просто, а для дальнего не осталось метательных орудий, и этруски остановились, открытые ударам, потому что их толком ничто не защищало. Тогда на колеблющийся и пошатнувшийся строй, обнажив мечи, ринулись гастаты и принципы римлян. Этот натиск этруски сдержать не могли и, повернув знамена, врассыпную бросились к лагерю. Но когда римская конница наискосок пересекла равнину и оказалась на пути беглецов, они отказались от лагеря и кинулись в горы. Оттуда почти безоружная толпа, изнемогая от ран, добралась до Циминийского леса, а римляне, перебив много тысяч этрусков и захватив тридцать восемь боевых знамен, завладели еще и вражеским лагерем с богатой добычею. Потом стали думать и о преследовании врага.
Консул вывел свои легионы на гребнь Циминийского хребта, откуда были видны богатые поля Этрурии. Навстречу ему вышли наскоро собранные отряды этрусских крестьян, только что созванных старейшинами этой области. Порядка в их было мало. Римляне легко перебили это новое войско, а потом опустошили всю округу и возвратились в лагерь обладателями несметных богатств.
Вместо того чтобы положить конец войне, этот поход Фабия распространил ее вширь. Из области у подножия Циминийского хребта, испытавшей на себе опустошительные набеги, возмущение охватило не только этрусские племена, но и соседних умбров. К Сутрию явилась небывало многочисленная рать, и не только лагерь был выдвинут из лесу вперед, но и само войско, горя жаждой скорейшего боя, спустилось на равнину. Сначала этруски стояли строем на своих местах, оставив перед собою место для боевых порядков неприятеля; потом, видя, что римляне медлят начинать битву, подошли к их валу. Из лагеря были принесены съестные припасы. Подкрепившись, этруски остались в поле при оружии, рассчитывая, что на рассвете наверняка ворвутся во вражеский лагерь.
Однако в действительности произошло противоположное. Около времени четвертой стражи Фабий тихо поднял своих воинов для битвы. Обозным раздали мотыги, чтобы срывать вал и засыпать ров. Боевой порядок был выстроен внутри укреплений. По знаку, данному перед самым рассветом, воины, опрокинув частокол, выскочили из-за укреплений и напали на врагов, лежащих кругом на земле. Одних гибель настигла во сне, других полусонными на их ложе, а большинство – когда они шарили в поисках оружия; мало у кого было время вооружиться, но и те, кто успел, остались без знамен и вождей. Они бежали врассыпную, кто к лагерю, кто в леса. Более надежным убежищем оказался лес, так как лагерь, расположенный на равнине, был захвачен в тот же день.
11) Победа Папирия Курсора в Самнии
Услышав о выступлении этрусков, самниты в надежде разбить Гая Марция, поспешно набрали и вооружили войско. Консул вышел им навстречу. Обе стороны дрались жестоко, и исход сражения не был ясен, но, несмотря на примерно равные потери, поражение молва приписала все же римлянам, так как они потеряли нескольких всадников и военных трибунов, а также одного легата и – что особенно важно – был ранен сам консул.
Встревоженные этими известиями, сенаторы постановили назначить диктатора. Всем было совершенно ясно, что им в очередной раз станет Папирий Курсор, считавшегося в то время непревзойденным в ратном деле. Однако нельзя было рассчитывать ни на то, что вестник невредимым проберется сквозь вражеское окружение до Самния, ни на то, что консул Марций жив. А у другого консула, Фабия, была с Папирием личная вражда. Чтобы эта неприязнь не помешала общему благу, сенат решил отправить к Фабию посланцев из числа бывших консулов. Действуя не только от имени государства, но и собственным влиянием, они должны были склонить Фабия ради отечества забыть все счеты. Когда посланцы передали консулу постановления сената и сопроводили это соответствующими поручению увещеваниями, консул, не поднимая глаз и не говоря ни слова, удалился, оставив посланцев в неизвестности насчет своих намерений. Потом, в ночной тишине, как велит обычай, он объявил Луция Папирия диктатором. Хотя посланные благодарили его за блистательную победу над собою, он хранил упорное молчание и отпустил их, не сказав в ответ ни слова о своем поступке. Видно было, сколь тяжкую муку превозмогал его великий дух.
Между тем Папирий, вступив в должность, объявил начальником конницы Гая Юния Бубулька. Явившись в Самний, он принял от Марция старое войско и стал готовиться к битве (309 г. до Р.Х.). Сам он стал на правом крыле, а на левом поставил вождем начальника конницы. Враги с самого начала схватки дрались упорно, но диктатор с начальником конницы не менее рьяно состязались в том, чтоб на своем крыле возвестить начало победе. Случилось так, что Юний первым потеснил врагов: своим левым крылом – их правый. Увидев это диктатор воскликнул: «Неужто с левого крыла придет к нам победа? Неужто на правом воины диктатора станут плестись в хвосте чужого натиска вместо того, чтобы своими руками вырвать у врага победу?!» Этими речами он вдохнул силы в воинов. Конница с двух сторон окружила войско и римские легионы, к ужасу врагов, снова издали боевой клич и ринулись вперед. Не выдержав натиска, самниты обратились в бегство. Поле стало покрываться грудами тел и великолепным оружием, а перепуганные самниты поначалу укрылись в своем лагере, но потом не удержали и его, и до наступления ночи он был взят, разграблен и спален огнем.
12) Победы Квинта Фабия над умбрами и самнитами
В тот же год консул Фабий одержал несомненную и легкую победу над остатками этрусского войска возле Перузии. Он захватил бы штурмом и самый город, но навстречу ему вышли посланцы жителей, чтобы сдать город победителю. Поставив в Перузии отряд охраны и отправив впереди себя этрусских послов с просьбой к римскому сенату о мире, консул, торжествуя победу, с триумфом вступил в Город.
За славное покорение Этрурии Квинт Фабий в 308 г. до Р.Х. был в третий раз избран консулом. Товарищем его стал Публий Деций. Последнему досталась по жребию этрусская война. Взяв приступом несколько крепостей вольсинийцев, Деций прошёл войною по всем вражеским землям и внушил такой страх, что все этрусское племя молило консула о союзном договоре. Этого, впрочем, они не добились, но перемирие на год было им даровано. От неприятеля потребовали годовое жалованье для римского войска и по паре туник на каждого воина: это и была плата за перемирие.
Спокойствие, воцарившееся было в Этрурии, нарушила неожиданная измена умбров. Этот народ не испытал на себе связанных с войной бедствий, если не считать того, что по их полям проходили войска. Призвав к оружию всю свою молодежь и склонив к восстанию значительную часть этрусков, они собрали рать столь несметную, что похвалялись пойти осаждать Рим, оставив в Этрурии у себя за спиной Деция с его войском.
В Риме не сочли угрозу новой войны безделицей. К консулу Фабию в Самний отправили послов и велели ему при затишье в войне с самнитами спешно вести легионы в Умбрию. Консул повиновался и большими переходами добрался до Мевании, где в это время сосредоточились силы умбров. Враги, казалось, были настроены очень решительно и напали на Фабия, когда тот обносил лагерь валом. Видя, как умбры беспорядочно кидаются на укрепления, консул отозвал воинов от работ и построил их, насколько это было возможно в таких обстоятельствах и таком месте. Но едва римляне двинулись в бой, умбры совершенно лишились мужества и тотчас обратились в бегство. Если где и схватывались в противоборстве, то дрались больше щитами, чем мечами. В плен было взято больше, чем убито, и над полем битвы разносился один-единственный приказ: сложить оружие! Так в ходе самого боя сдались главные зачинщики войны, а назавтра и в следующие дни сдались и остальные племена умбров.
Победив в войне, возложенной по жребию на другого, Фабий возвратился в свой Самний. И как народ в предыдущем году за столь успешное ведение дел продлил его консульство, так теперь и сенат оставил за ним на следующий [307 г. до Р.Х.] год высшую военную власть при консулах Аппии Клавдии и Луции Волумнии.
Уже в качестве проконсула Квинт Фабий под городом Аллифами дал сражение войску самнитов. Ввраг бежал и был загнан в лагерь. Еще до наступления темноты самнитский лагерь окружили и, чтоб никто не мог улизнуть, на ночь поставили стражей. На другой день, едва рассвело, началась сдача. Было поставлено условие, чтобы сдавшиеся самниты вышли из лагеря в одних туниках, и всех их прогнали под ярмом. Для союзников самнитов никаких условий не было, и около семи тысяч вражеских солдат было продано в рабство.
13) Завершение войны
Но едва Фабий ушел из Самния, там начались новые волнения. Были захвачены Калация и Сора вместе со стоявшими там для охраны римскими воинами. Взятые в плен, они подверглись жестоким истязаниям.
Против восставших двинулся консул 306 г. до Р.Х. Публий Корнелий Арвил. Несмотря на превосходство в силе, он оказался в затруднении из-за неудачного места. Противник перерезал все дороги и захватил проходы в лесных чащах, чтобы сделать невозможным подвоз продовольствия; и вместе с тем консулу не удавалось вызвать врага на бой, хотя каждый день он выстраивал воинов в боевом порядке. Было совершенно ясно, что самниты не выдержат сражения, а римляне – затягивания войны. Однако вскоре стало известно, что на помощь Корнелию Арвилу движется его товарищ по консульству Квинт Марций Тремул. Это лишало самнитов возможности и дальше откладывать битву. Они хорошо знали, что не могут противостоять даже одному римскому войску, и понимали, что допусти они соединение двух войск, им придется оставить всякую надежду на победу. Поэтому они сами напали на Марция, приближающегося с войском, построенным в походном порядке. Римляне быстро сложили поклажу в середину и, насколько это возможно в такой спешке, построились в боевом порядке. Сперва крик, донесшийся до стана, затем показавшееся вдали облако пыли всколыхнули лагерь второго консула; немедленно отдав приказ браться за оружие, Корнелий тотчас вывел из лагеря построенное для боя войско и сбоку напал на неприятеля, занятого другою битвой. Он кричал воинам, что нет ничего позорней, как, не добившись чести победы в собственной войне, дать другому войску завладеть уже второй победой. Разорвав строй там, где ударил на него, консул прорубился сквозь тесные ряды врагов, устремился в оставленный без защитников неприятельский лагерь, захватил его и поджег. Когда это пламя увидели воины Марция, а потом, оглянувшись, и их противники, повсеместно началось бегство самнитов. Но отовсюду грозила им гибель, и негде было искать спасения и убежища.