Человек-амфибия (повести)
Шрифт:
Потом Глебов рассказал о ходе работ по растоплению ледников Гренландии и о том, как, не ожидая окончания этих работ, советские люди добрались подо льдом до рудных недр Гренландии.
— Понимаешь, — с увлечением заговорил он на новую тему, разрабатывается проект использования энергии движения арктических льдов, их дрейфа. Как тебе нравится?
Глебов засмеялся молодым смехом, и Лавров попросил его не хохотать.
— Швы разойдутся!
— Ну что там швы! Забудем о них. Понимаешь, какая это силища!
Заметив,
— Помнишь, как мы брали призы на скутере?
— А наш буер «Самолет»!
— А наш школьный театр! Помнишь, ты играл роль Гамлета? У нашей Офелии-то, у Жени Стаховой, случился тогда маленький скандал с костюмом.
— Как же, помню!
— А ты не забыл лето, проведенное у моих родителей в Тропине? Во время экскурсии мы обнаружили тогда залежи каменного угля, — сказал Глебов.
— Да, и наловили раков. Вот где раков-то было! Твой отец их очень любил. Он жив?
— Живехонек. Что ему сделается, — ответил Глебов, — бодрый старик. Да он не так еще стар. Всего сто два года. У меня и дед жив.
— Неужели? — удивился Лавров. — Тому-то уж много лет должно быть.
— Да, дед в преклонных годах. Сто тридцать девять лет. На пасеке работает. Читает без очков. Книгу пишет, какие-то мемуары со странным названием «Чего у нас нет». На одно жалуется — память ослабевает.
— Уставать стал? И память ослабела? — с интересом спросил Лавров. — Так это дело поправимое! У меня с собою аппарат. Сто тридцать девять лет… Я непременно должен его видеть. Если хочешь, я и тебе могу освежить мозги.
— Не надо, Ваня, спасибо, мозги мои свеженькие.
— А все-таки, Митя…
— И память отличная, Ваня. Хоть сейчас мемуары пиши. Да и старик мой не захочет. Он еще себя старым не считает. Вот у него приятель есть, Магомет Закиров, тому сто шестьдесят девять лет.
— Сто шестьдесят девять? — повторил Лавров с непонятным Глебову увлечением.
— Да.
— Ну, как хочешь. Отдохни теперь, Митя, — пробормотал профессор и вышел из комнаты.
В коридоре Лавров встретился с Ниной. Воспользовавшись беседой Лаврова с Глебовым, она смогла, наконец, передать в Институт весть о себе и Лаврове. Сугубов обещал вылететь на Полярный остров и забрать Лаврова с собой. Но радостная улыбка застыла на ее губах, когда Лавров отрывисто сообщил:
— Сейчас отправляемся.
Островитяне тепло проводили Лаврова и Нину. Через двадцать минут полоса полярных льдов исчезла. Почему же, однако, машина Лаврова летит на юго-восток? Или он ошибся, давая маршрут пилоту-автомату?
— Мы не сбились с пути, Иван Александрович?
— Нет, все в порядке. Летим куда надо. Я хочу навестить одного интересного человека. Он живет… на Памире. Не сердитесь, Нина, это отнимет у вас еще одни сутки. Да ведь у вас, кажется, дома дети не плачут. Полет должен быть интересным, — утешил он ее с легкой насмешкой, — летим навстречу весне!
Действительно, при быстром полете на юг время как будто ускорило свой бег. Давно ли внизу расстилался белый снежный покров! Потом в этом белом покрове стали появляться, и чем дальше, тем чаще, темные проталины. Затем вся земля стала черной, с белыми пятнами снежных остатков возле лесов, в долинах и на северной стороне холмов. Скоро исчезли и эти белые пятна. Внизу расстилался черный покров, на котором кое-где начали появляться зеленые пятна; их становилось все больше и больше, и вот все зацвело и зазеленело — и луга, и поля, и леса. Молодые леса широкими полосами тянулись с запада на восток, а кое-где с севера на юг. Зелеными стенами окружали они зеркальную гладь озер и тянулись вдоль берегов серебристых рек. Дальше полет продолжался над горными хребтами. Нина уснула и проснулась, когда они уже снижались над аэродромом Солнечного города…
Пилот-автомат повернул машину к аэродрому. Сугубов посмотрел вниз и увидел Солнечный город, весь залитый электрическим светом. Среди огромных круглых зеркал и огромных черных шаров — собирателей солнечных лучей виднелись дома с плоскими, посеребренными для отражения солнечных лучей крышами, окруженные садами, пирамидальными тополями, кипарисами и виноградниками. Вид кипарисов и виноградников на плоскогорье не удивил Сугубова; он уже видел чудеса акклиматизации и переделки растений.
Легкий, едва уловимый толчок. Машина коснулась гладкой поверхности аэродрома.
Сугубов посмотрел на часы.
— Двадцать два пятнадцать, — сказал он. — Не думаю, чтобы Закиров ложился спать так рано. Возможно, что Лавров и Никитина еще у него, если догадка Глебова верна…
Подъехал небольшой гелиоэлектромобиль.
— В гостиницу? — спросил шофер.
— Если можно, к товарищу Закирову. Он живет…
— Прошу садиться. Я знаю, где он живет, — перебил Сугубова шофер.
Машина бесшумно, как тень, пробежала огромный аэродром, миновала ряд домов аэропорта и стала подниматься по великолепной, хорошо освещенной горной дороге, по сторонам которой росли абрикосовые, персиковые деревья и кусты цветущих роз. В горах на открытых местах виднелись дома, окруженные садами, и странные сооружения на высоких башнях в форме ромбов.
— Мощные ветросиловые установки, — сказал шофер. — Комбинация многих десятков пропеллеров-ветряков на одной раме, которая может поворачиваться по ветру.