Человек без лица
Шрифт:
Да и сами боевики оказались не слишком сообразительными для сложившейся ситуации. Вместо того чтобы работать группой, они повторили ошибку двух первых джамаатов и разделились, хотя общее их количество и без того было невелико. Конечно, легко понять желание совершить обхват и контролировать как можно более широкий участок, чтобы иметь возможность простреливать территорию с разных сторон. Но этот маневр сгодился бы в бою против необученных солдат, но никак не против специалистов «малой войны».
Сохно не удивился, заметив, как от основного следа в сторону уходит след одного человека. И без раздумий свернул по этому
Свои пистолеты он оставил пока в кобурах. Лучше попробовать другое оружие и не поднимать преждевременную тревогу выстрелами. Тем более что звук выстрела из «стечкина» отличается от автоматного выстрела. И остальные боевики могут понять, что кто-то подкрадывается к ним сзади. В кассете на предплечье левой руки Сохно носил три метательных ножа. Но в ночи, когда видимость ограничена, а руки слегка замерзли, когда неизвестно, в бронежилете противник или нет, метательными ножами лучше не пользоваться. Не всегда же попадешь точно в горло. Из всех специалистов, которых Сохно знал, точно и без промаха метали нож только двое – Дым Дымыч Сохатый и Ангел, но оба со спецназом ГРУ распростились и служат сейчас в Интерполе. Сам он себя к крупным спецам в этом деле не относил, хотя, при благоприятных обстоятельствах, умел метательным ножом пользоваться. Большой боевой нож, для метания пригодный, разве что в качестве ядра, хотя и способный убить своей тяжестью, если очень постараешься попасть рукояткой в лоб, он тоже оставил в покое. И приготовил испытанное оружие спецназа – саперную лопатку, которую иногда, за неимением бритвы, использовал для бритья. Настолько тонко и остро заточены на лопатке все грани. Лопатка подполковника не подводила никогда при любом способе использования – хоть при ударе, хоть при метании.
Так… К бою готов! Можно сближаться…
Сильный ветер действительно помешал боевику вовремя услышать приближение подполковника. Моджахед сидел, свернувшись калачиком, за камнями, прячась от этого самого ветра, и только лицо высунув, вглядывался в темный склон хребта, надеясь увидеть впереди и внизу цель. Но и автомат боевик положил на соседний камень. А на руках теплые меховые рукавицы. Руки греет до поры до времени. В таких рукавицах стрелять невозможно.
Сохно подобрался на расстояние трех метров и выключил «подснежник», чтобы не сбивать с толку своих товарищей посторонним разговором.
– Замерз, бедолага? – выпрямившись, спросил с нескрываемым участием.
Боевик подпрыгнул из положения «калачика» и тут же снова сел. Как ему удалось выполнить такой акробатический этюд, сказать трудно, тем не менее удалось. И тут же рука потянулась к автомату, но рукавицы впопыхах боевик снять забыл.
– Мозги, похоже, отморозил… – с укоризной сказал Сохно, шагнул вперед и коротко рубанул лопаткой по горлу. Боевик попытался было закрыться рукой, но подполковник уже в
Удовольствия ради подполковник быстро разобрал автомат боевика и разбросал части в разные стороны. Чтобы другие не собрали и не вооружились. И после этого так же осторожно двинулся назад к общему следу.
Ветер все усиливался и усиливался, нагнетал тучи и, естественно, вместе с тучами приносил большую темноту, обещая в скором будущем настоящую метель, как и предупреждал недавно Сохно командира. Теперь уже и след стало видно плохо. Но Сохно этому радовался. Чем хуже видимость, чем сильнее бушует непогода, тем больше вероятность подойти к противнику незамеченным.
Много времени, чтобы обнаружить еще один след, отходящий от общего, не понадобилось. Теперь уже, любуясь усиливающимся ветром, Сохно не так старался соблюдать тишину, как раньше. Это позволило увеличить скорость передвижения. Второй боевик должен застрять где-то в молодом ельнике, решил подполковник, восстанавливая в памяти внешний вид склона, видимый им еще в светлое время суток. Ельник густой, разлапистый. В густоте труднее искать, и труднее бить наверняка. По крайней мере, лопаткой размахнуться может оказаться и негде, а как колющее оружие лопатка не самый сильный инструмент бойца. Потому Сохно теперь предпочел боевой нож.
Моджахед, как подполковник и предполагал, зашел в ельник. След углублялся в самую гущу, и, чтобы подобраться вплотную, не пошевелив перекрывающие путь еловые лапки, Сохно пришлось встать на четвереньки, и передвигаться собачьим манером, зажав в одной руке нож, направленный острием вперед. Долго так ходить с непривычки трудно, и хорошо, что ельник лег по склону не широкой полосой. Здесь, среди деревьев, ветер не казался таким колючим и пронзающим тело через одежду, но он свистел среди ветвей, создавая дополнительный шум, и позволил Сохно подойти к боевику почти вплотную.
Тот лежал в боевой позиции, как на учебном стрельбище, прижав приклад, обмотанный тряпкой, к щеке. Похоже было, что целился. А если целится, значит, нашел мишень. Единственные мишени в этом месте – это товарищи Сохно. Товарищей своих следует охранять и защищать.
– Выспался? – громко спросил подполковник, уже подставив острие ножа к позвоночнику моджахеда и придавив тому крестец коленом. – Пора просыпаться. Конечная станция!
И двумя руками надавил на тяжелую рукоятку, пресекая желание боевика перевернуться вместе с автоматом.
С его оружием он поступил точно так же, как с первым. Только в ельнике не было возможности размахнуться, чтобы разбросать детали далеко, и часть из них, самые мелкие, Сохно взял с собой, чтобы выбросить по дороге к следующему противнику. Что следующий тоже свернет с общей тропы, он не сомневался. И лишь немного ошибся…
К счастью, он заметил боевика раньше, чем тот его. «Чеху» не надо было отходить с тропы далеко. Два сугроба, наметенные на камни в шаге от тропы, создавали естественное укрытие с отличным обзором всего склона. Беда только в том, что сам обзор ничего не давал из-за общей никакой видимости. Погода оказалась на стороне спецназовцев.