Человек без лица
Шрифт:
В аэропорту Ханкалы приземлился старенький военно-транспортный «АН-24». И почти сразу же к месту стоянки подъехал военный «уазик». Бортмеханик открыл грузовой отсек. Автомобиль въехал по трапу, распахнулись дверцы, и пассажира в наручниках, с головы которого так и не сняли черный колпак, быстро затолкали в машину.
В салон вышли пилоты, чтобы посмотреть на не совсем обычную картину.
– Забудьте, что вы везли. Иначе… – старший из офицеров ФСБ перекрестился так, что пилоты поняли его прекрасно.
«Уазик»
– Летим? – спросил командир экипажа.
– Только после команды. Пока будем ждать, – коротко ответил старший из офицеров ФСБ.
– Сколько ждать-то?
В ответ на это офицер ФСБ только плечами пожал.
Отряд Дуташева, судя по всему, успел подготовиться к бою основательно. И не только боевые порядки выстроил, но и выслал вперед разведку. Но в горах определить источник звука, даже отлично зная его происхождение, бывает порой трудно. И потому разведка внезапно для себя напоролась на передовую заставу с пулеметчиками, что перекрывала долину понизу. Разведчикам казалось, должно быть, что до активного боя еще далеко. Пулеметчики свое страшное оружие развернуть не успели, но встретили разведчиков плотным автоматным огнем, от которого среди узких стен прохода спрятаться тоже бывает трудно.
И неизвестно, чем бы дело закончилось, потому что и у пулеметчиков укрытие не ахти какое, но тут разведку Дуташева выручил Кордебалет, по приказу Согрина неторопливо и методично расстрелявший из «винтореза» оба пулеметных расчета. Разведка Дуташева приняла эту стрельбу на свой счет, потому что боевики тоже стволам промерзнуть не давали. Дорога осталась свободной, и один из разведчиков поспешил доложить об этом своему эмиру.
К тому времени на месте побоища дело близилось к концу, и моджахеды Зелимхана начали с двух сторон спускаться вниз, чтобы успеть завладеть добычей, пока ею не завладели те, у кого ноги побыстрее, а осторожности поменьше. Наемники только недавно прибыли из-за границы, и не пошли бы в бой, не выдай им Закария солидный аванс. Оставлять деньги в кармане врага – это против правил победителя.
– Выше забираемся, выше, на самый верх, – оглядевшись, распорядился Согрин. – Придется посидеть там, на ветру. Дуташев по склону пойдет, чтобы сверху ударить. Он наверняка пожелает повторить то, что сам Зелимхан сделал.
Так и оказалось.
Едва тройка офицеров успела занять позицию, как на склон вышли передовые джамааты Дуташева. Но не сразу двинулись дальше, а поджидая отставших, чтобы ударить одновременно всеми силами. На следы спецназовцев внимания никто не обратил. Должно быть, подумали, что здесь наследили люди Зелимхана.
Согрин доложил обстановку Мочилову.
– Понял, – сказал полковник. –
Согрин убрал телефонную трубку и снова взялся за бинокль.
– Силы у них, практически, равные, – оценил обстановку Сохно. – Идут по обоим склонам. Мне только не нравится, что новые действующие лица нашей комедии присвоили себе чужие пулеметы… Это сразу даст им большое преимущество и может решить вопрос раньше, чем батальон долетит сюда.
– Шурик им этого не позволит! – Согрин посмотрел на Кордебалета. Тот молча погладил ствол «винтореза». – Но не сразу. Пусть сначала в бою завязнут. И еще… Я видел трех снайперов. Их надо снять, чтобы обезопасить Алимхана.
– Я их уже засек. – Кордебалет свое дело знает и без подсказок.
– Пора бы и начинать, – изрек Сохно.
Однако Дуташев не спешил, дожидаясь, когда отряд Зелимхана полностью окажется на дне ущелья. Но Зелимхан опытный командир, и такой оплошности не допустил, выслав по джамаату в каждую из сторон – выставил готовое к неожиданностям охранение.
Вертолет – это не военно-транспортный самолет, хотя он тоже военно-транспортная машина, вполне солидная по размерам. Но здесь не так просторно. И офицеры ФСБ сели вплотную к своему пленнику, так и не снимая с его головы колпак.
Пленник слышал разговор старшего из своих сопровождающих с пилотом и потому не спрашивал, когда они полетят. Он даже не спрашивал, куда они полетят. Он вообще ничего не спрашивал, словно был совершенно равнодушен к своей судьбе. Тем не менее к судьбе равнодушным можно и оставаться, а физиология человеческого организма имеет свои естественные нужды.
– В туалет хочу. – Это первая фраза, которую сопровождающие услышали от пленника за всю дорогу.
– В штаны сходи. – Младший из офицеров жалости не показал. – Скоро тебе чистое белье не понадобится, не стесняйся…
– Еще чего! – возмущенно сказал оказавшийся рядом бортмеханик. – Нам только вони здесь не хватало. Туалет есть, сводите его. Куда он из машины денется.
– Своди, – старший из офицеров приказал младшему. – Ему столько успокоительного накололи. Не побежит. А побежит, пуля догонит. Часом раньше, часом позже.
Алимхан Кашаев встал первым. Приперло, видимо. Встал и младший из офицеров, взял Алимхана под руку, не снимая колпака, повел к двери туалета.
– Дверь изнутри все равно не закрывается, – сказал бортмеханик.
– И хорошо, – отреагировал младший из офицеров.
– Колпак снимите, – попросил Алимхан.
– Сам внутри снимешь. А перед выходом снова нацепишь.
Алимхан молча шагнул за дверь в тесную кабинку туалета, и придержал дверь плечом. В неприкрытую полностью дверь видно было его второе плечо, и по шевелению можно было догадаться, что Алимхан снимает с головы колпак.
Младший из офицеров ФСБ отвернулся, чтобы усмехнуться. И повернулся только тогда, когда дверь стала открываться. Алимхан выходил, держа колпак двумя руками.