Человек без собаки
Шрифт:
— Слишком уж долго… — сказал он.
— Простите?
— Вы допускаете возможность, что Роберт исчез, так сказать, по собственному желанию. Но это было в ночь на вторник, а сегодня четверг. Вам не кажется…
— Конечно кажется. Полностью согласна. Несколько часов, ну день… но не три. Наверняка что-то случилось.
Ее голос дрогнул. Гуннар понял, что она невольно перенесла это умозаключение на собственного сына, и решил перейти к исчезновению номер два. Он перевернул еще один лист.
— Хенрик, — сказал он. — Давайте поговорим
— Извините, — плохо владея голосом, сказала Эбба Германссон Грундт. — Дайте мне две минуты.
Она встала и вышла из комнаты. Гуннар Барбаротти откинулся на спинку дивана и посмотрел в окно. Шел редкий снег. Сумерки окончательно сгустились и перешли в ночь. Где-то еле слышно бормотало радио — передавали новости. Двери в гостиную были плотно закрыты. Он понятия не имел, чем занимаются остальные члены несчастной семьи. Представил, как они поминутно смотрят на часы и сетуют, что время идет так медленно. Минута за минутой, час за часом. Бедняги, невольно подумал он. Им не позавидуешь.
Налил себе остывшего кофе и попытался представить, куда клонится дело.
Ничего из этой попытки не вышло.
Глава 18
— Не имею ни малейшего представления, куда мог подеваться Хенрик. Даже догадываться не могу. Это не укладывается в рамки здравого смысла.
Она вновь собрана и подтянута, но видно, что плакала. Прошло не две минуты, а пять.
— Есть ли у Хенрика знакомые в Чимлинге, кроме деда с бабкой?
— Нет. — Она еле заметно, сантиметр в одну сторону, сантиметр в другую, покачала головой. — Никаких знакомых. Хенрик был здесь за всю свою жизнь, самое большее, семь-восемь раз и никогда не задерживался больше чем на три дня. Он здесь никого не знает.
— Вы уверены?
— Насколько можно быть в чем-то уверенным.
— Значит, Хенрику девятнадцать… закончил первый семестр в Упсале. Все правильно?
— Да.
— Не могли бы вы рассказать о нем немного?
— Что бы вам хотелось узнать?
— Пока не знаю… общая картина. Какой он? Собранный? Рассеянный? Интересы? У вас с ним хороший контакт?
Она судорожно сглотнула и еле заметно кивнула. Приложила на секунду мизинец к наружному углу глаза и тут же убрала.
— У нас с Хенриком всегда были замечательные отношения. Он очень собранный и очень способный мальчик. Ему все дается легко — занятия, спорт, музыка…
— Друзья?
— Есть ли у него друзья?
— Да.
— У него много близких друзей, и он всегда был со мной откровенен. Я… я горжусь своим сыном, хочу, чтобы вы это поняли, комиссар.
На этот раз Гуннар Барбаротти не стал ее поправлять — комиссар так комиссар. Закрыл блокнот и положил рядом на диван, а ручку сунул в нагрудный карман. Потом слегка нагнулся вперед и сцепил руки на правом колене — это был давно отработанный жест, призванный стимулировать доверительность беседы. Каждый раз, когда он прибегал к этому приему, ему становилось немного стыдно.
— Знаете, мне кое-что непонятно, — сказал он.
— Что именно?
— Он же ушел ночью?
— По-видимому, да.
Она опять стерла что-то в углу глаза.
— Могли бы вы назвать какую-то разумную… или, во всяком случае, возможную причину — почему ваш сын встает среди ночи и уходит из дома?
— Нет… нет… — Она немного растерялась.
— Он не лунатик?
— Никогда не ходил во сне.
— У него есть мобильник?
— Конечно! Конечно, у него есть мобильник, мы звоним ему все время, с самого нача… с той минуты, как обнаружили, что его нет.
— Не отвечает?
— Не отвечает. Почему вы спрашиваете? Вы же это уже знаете.
Гуннар Барбаротти немного помедлил, формулируя мысль.
— Я спрашиваю потому, что вижу лишь две возможные альтернативы.
— Две?
— Да. Две. Либо ваш сын ушел из дому, потому что ему кто-то позвонил, либо он решил уйти еще до того, как лег в постель.
— Я…
— Какой вариант вы считаете наиболее вероятным?
Она подумала.
— Маловероятны оба.
— Можете ли вы предложить другую альтернативу?
Она наморщила лоб и медленно покачала головой. На этот раз с большей амплитудой, чем в начале разговора, но все равно более чем сдержанно. Она словно заранее проверяет каждый свой жест, подумал Гуннар Барбаротти.
— В таком случае я могу предложить только совсем уж странную версию, — сказал он.
— Какую… какую версию?
— Кто-то пришел и его похитил.
Эбба Германссон Грундт даже фыркнула от неожиданности:
— Ничего глупее в жизни не слышала. Как можно похитить взрослого, крепкого парня, если…
— Хорошо, хорошо, — прервал ее Барбаротти. — Я только хотел исключить такую возможность. Согласен. Скорее всего, такого произойти не могло. Как у него шли дела в Упсале?
Вопрос, как ему показалось, застал ее врасплох.
— В Упсале? Хорошо… В Упсале дела у него шли хорошо. Конечно, первый семестр всегда труден. Полная перемена стиля жизни, другие нагрузки… но это же у всех так.
— Что вы под этим подразумеваете?
— Под чем?
— Мне показалось, вы намекнули, что у него не все шло так гладко, как можно было ожидать.
Она посмотрела на него в упор. Губы сжались в жесткую складку, но она постаралась скрыть раздражение.
— Я ни на что не намекала. Но, конечно, откуда мне знать все детали его жизни в Упсале? Просто хотела сказать, что студенческий быт непрост, требует привычки… вот и все. Но вам, наверное, неизвестно…
— Я учился в Лунде, — сообщил ей Барбаротти и удостоился быстрого удивленного взгляда. — А подружка у него была?
Она, по-видимому, не ждала этого вопроса.
— Да… он встречался с девушкой… ее зовут Йенни. Но она никогда не приезжала к нам в Сундсваль, так что не знаю, насколько это серьезно.