Человек дейтерия
Шрифт:
Иван Максимович метнул в его сторону грозный взор, но конфликта решил не развивать. Что из себя представлял Леший, учителя знали слишком хорошо.
— Что ж, тогда исчерпывающим ответом нас порадует Москитов Саша. Поглядим, получится ли у него ответить на том же уровне, что у Крупицына.
Но на «том же» не вышло и у Москита. Хоть и подсказывала ему чуть ли не треть класса, и даже Костяй рискнул перебросить записку с ответом. Но записка отскочила от стены и улетела в дальний угол. Несчастный Москит, вконец запутавшись с теоремой, только и мог, что ухмыляться на реплики учителя. Хамить, как Леший, он не решался, однако до тройки все равно
В течение всех этих экзекуций, девчонки дружно хихикали, пацаны возбужденно перешептывались. Леший на задней парте помалкивал, но Гриша, даже не оглядываясь, чувствовал: главный забияка класса сверлит его спину недобрым взором. Угадать, что сулит такой взор, было несложно, и он не сомневался, что в будущем его поджидает океан пендалей, тычков и падений. Вся радость от полученной оценки сошла на нет. Не выдержав, он все-таки оглянулся. Всего-то на короткий миг, но и этого мгновения хватило, чтобы в лоб больно впилась жеванная промокашка. Гриша дернулся, галерка гоготнула. А над партой Лешего многообещающе качнулся покрытый множественными царапинами кулак.
В прежние времена Гриша наверняка бы испуганно поджался, но на этот раз выдержал и взгляд, и кулак. Даже нашел в себе силы улыбнуться, хоть и потекло по спине мерзкое, ледяное. Что-то вроде Лабрадорского течения. Поскольку все в классе знали прекрасно: у Лешего с репрессиями никогда не затягивалось. Если обещал — исполнит в точности.
Утерев лоб, Гриша отвернулся. Уставился взглядом в сложенные замком руки. Пальцы мелко подрагивали, кисти неприятно ломило. А еще отчаянно хотелось почесать подбородок. Разодрать ногтями аж до крови! Наверное, это стало подобием рефлекса. Забияки чешут кулаки, трусы — подбородок и макушку. Конечно, можно было еще пуститься в бегство. Со звонком выскочить из класса и задать стрекоча с низкого старта. Но, увы, бегал Гриша неважнецки, а значит, не стоило и рисковать. Потому что когда догонят, получится только хуже. И по всему выходило, что радость омрачит скорая головомойка. С ухо-, носо- и зуботычинами, с фофанами и прочими телесными радостями бытия-бития…
Гриша не угадал.
С низкого старта он бежать не пустился, но все-таки и мешкать не стал. Успел дойти до лестницы, а там… Там его поджидали внизу такие родные и такие своевременные отец со Степой. О чем-то переговариваясь, они энергично замахали ему руками, чтобы скорее спускался. «Снегоуборка!» — с восторгом припомнил Гриша и подумал, что впервые мысль о предстоящей работе доставила ему искреннюю радость. Елы-палы, да здравствуют снегоуборки!
По лестнице он спускался с солидной неспешностью, хотя и слышал набегающий из коридора топот. Конечно, это мчались Леший с Москитом, но месть запоздала. Сегодня, Гриша знал точно, никто из школьной шараги его пальцем не тронет.
— Смотри, сколько лопат нам выдали, — отец кивнул на стоящий у черного хода инструмент. — Целый арсенал! Правда, почти все сломанные. Значит, будем чинить.
— Ты же это… Ругаться хотел, — напомнил ему Гриша. — С завучем.
— Поговорили уже, не волнуйся. Пришли к обоюдному консенсусу.
— Но у тебя же спина.
— А я не напрягаясь… Ты давай не тяни резину — одевайся. Рабочую территорию нам уже указали. За полчасика, глядишь, уложимся.
Но за полчасика, конечно, не уложились. Потому что сначала в школьной подсобке отец взялся за починку лопат, а Степан с Гришей ему помогали. Когда же вышли во двор, то увидели на отдалении знакомые
Как бы то ни было, но отвлекаться на посторонних не стали. Отец деловито наметил фронт работ, по-кавалерийски рубя ладонью, обозначил индивидуальные участки.
— Тут, значит, территория Григория, тут Степана, а здесь мне. Вы начинайте, а я с лопатами закончу и выйду следом…
Насколько помнил Гриша, копать снег ему приходилось только в далеком детстве. Кажется, в садике ковырял что-то такое крошечной лопаткой. Здесь же лопата была настоящая дворницкая — с широченной фанерной лопастью. Лихо вонзив ее в сугроб, Гриша тут же и застрял. На отдалении с удовольствием заржали одноклассники.
— Смотри и слушай! — негромко сказал Степа. — Видишь, снег слежался — уже практически наст. Но это даже удобнее.
— Удобнее?
— Ага, лопатой нарезаешь на ровные квадраты и швыряешь их куда хочешь.
— Ух ты! — Гриша пронаблюдал, как лихо Степа кромсает ближайший сугроб. Все равно как огромный торт.
— Где-нибудь на Севере из таких плит и дом-времянку можно было бы соорудить. Иглу называется.
— Там вроде в чумах живут, — припомнил Гриша.
— Чум, яранга — это все из оленьих шкур — вроде туристской палатки, сборно-разборное. А иглу из снега делается — чаще на сезон… — Степа скинул с себя дубленку с шарфом, повесил на гимнастические брусья. Он уже заметно раскраснелся. Этому богатырю работалось явно в охотку.
— Может, мы тоже какое-нибудь иглу соорудим?
— А жить в нем кто будет? Бомжи?
— Ну и что! Хоть такое решение жилищной проблемы, — Гриша наконец-то вырезал ровный пласт снега, подцепил его на лопату. — Тяжелый, блин!
— А ты поменьше режь.
— Ага… — лопата у Гриши накренилась, белоснежная кирпичная махина, съехав, хлопнулась на землю. Разумеется, курильщики у забора снова загыгыкали.
— Не спеши. И внимания не обращай, — Степа дышал все так же ровно, хотя лопата в его руках ходила ходуном. Точно трактор он метал снежные плиты одну за другой — еще и умудрялся так бросать, что у забора они стали укладываться подобием стены. Совсем как каменная крепостная кладка.
Следуя совету друга, Гриша принялся резать куски поменьше, и дело сразу пошло на лад. Пальцы в перчатках, поначалу онемевшие, быстро согрелись, а вскоре и ему захотелось скинуть куртку. Пока он раздевался, Степа закончил со своим участком и перешел на территорию отца.
— Этак мы весь двор почистим, — сообщил он. — Дело-то, сам видишь, несложное.
— Да уж… — Гриша донес первый пласт снега, удачно справился со вторым. Процесс, судя по всему, налаживался. Когда у забора стала подниматься вторая стена — уже из Гришкиных снежных плит, — он совсем развеселился.
— Слушай, а ведь можно действительно что-нибудь построить — хоть крепость, хоть горку, хоть даже снежный городок.
— Твой отец, между прочим, об этом же толковал. Чтобы детки, значит, не руками-ногами в залах крутили, а что-нибудь строили. Плохо разве — горку нормальную залить? Или пару крепостей, чтобы малышня в снежки воевала.
— А давай сами что-нибудь сообразим? — предложил Гриша.
— Снежную бабу?
— Зачем… Сделаем какую-нибудь башню посреди двора. С кремальерами, с амбразурами. И сторожа из снега можно вылепить. Только не из кругляков, а нормальную фигуру.