Человек и дракон
Шрифт:
— Янцзы для нас, китайцев, как для русских людей Волга — великая мать-кормилица, — заключил капитан Лу Юньчэн.
— Вы, наверное, давно на реке?
— С 1934 года, с четырнадцати лет. Ходил в рулевых, в лоцманах, в помощниках…
Слова капитана воскрешали картины недавнего прошлого. На Янцзы маячили угрюмые силуэты иностранных военных кораблей. Войска колонизаторов охраняли порты и даже суда частных иностранных фирм. Доходило до того, что некоторые китайские судовладельцы платили немалые деньги, чтобы купить иностранный флаг.
Он,
Каждый лоцман на Янцзы должен был сдавать колонизаторам специальный экзамен на английском языке. А на кораблях длиннее 120 футов среди капитанов, старших помощников и старших механиков вообще не было китайцев: эти должности могли занимать только иностранцы.
Водный путь в глубь страны находился в руках империалистических хищников. Вместе с водами Янцзы вниз, к Шанхаю, по нему текли плоды горького труда народа, его национальные богатства.
— Подходим к Ваньсяню! — сказал заглянувший в каюту штурман.
Капитан Лу Юньчэн взошел на мостик.
На Янцзы занималось туманное утро. Над рекой стлался тонкий пар. Казалось, мы летим в самолете над облаками.
Началась швартовка. Горластые речники бегали по конторке пристани, ловили концы. Наконец машины застопорили, и стало тихо.
Первыми по скрипучим мосткам сошли на берег две женщины. Русские?! Как оказались они на этой маленькой пристани?
— Это вдова погибшего здесь советского летчика Кулишенко с дочерью, — пояснил капитан, заметив мое удивление. — Их пригласили на церемонию открытия памятника герою-добровольцу.
Кулишенко!.. Это имя сразу сделало близким далекий городок Ваньсянь. В 30-х годах, когда по земле Китая катился огненный смерч войны, когда японские захватчики рвались к главным жизненным центрам страны, советские летчики-добровольцы встали на защиту китайского неба.
В числе их был командир бомбардировочной эскадрильи Григорий Кулишенко. Он пожертвовал своей жизнью ради счастья китайского народа, ради тех побед, которые десять лет спустя увенчались провозглашением Китайской Народной Республики.
Кулишенко погиб в октябре 1939 года. Погиб геройски. Приказав штурману и стрелку-радисту выброситься с парашютом, он повел пылающий самолет в реку — опасался, что машина упадет на какую-нибудь из густо рассыпанных по берегам деревень.
Крестьяне окрестностей Ваньсяня извлекли из Янцзы остатки самолета, с почетом похоронили летчика. Слава о его подвиге разнеслась по Китаю еще задолго до освобождения.
…Возле поручней толпились палубные пассажиры. Они тоже смотрели на прибывших пароходом русских женщин. В разговорах то и дело слышалось имя Кулишенко.
— Я видел здесь его могилу, у подножия горы, за городом, — говорил топограф Ли Цзефу, с которым мы познакомились накануне. — Даже при гоминьдановцах, в годы террора, туда тянулись люди, несли цветы. Теперь прах перенесли в центр города, в парк Сишань. Когда уезжали в Пхеньян добровольцы, они поклялись на могиле помогать корейскому народу так же, как помогал нам советский летчик-герой.
Ниже Ваньсяня, в преддверии Трех Ущелий, в тех самых местах, где когда-то упал в воду самолет Кулишенко, Ли Цзефу излазил почти все скалы. Вместе с советскими специалистами он вел тут съемку берегового рельефа, устанавливал указатели уровня воды. Ли Цзефу был одним из первых участников самой грандиозной стройки Китая — сооружения гидроузла Санься.
Утес легендарной красавицы
В районе Трех Ущелий на Янцзы строится самая крупная в мире гидроэлектростанция. И вот эти места передо мной. Кажется, даже ветру трудно прорываться сквозь эти узкие каменные щели. К шуму пароходных машин примешивается еще один звук, будто рядом из шланга поливают асфальт. Это хрипит Янцзы, сдавленная горами.
Глубина в Трех Ущельях местами достигает восьмидесяти метров. Да и может ли быть иначе, если через столь узкий створ река умудряется проталкивать в паводки по шестьдесят, а то и по сто тысяч кубометров воды в секунду!
Первое ощущение — нет привычного для Янцзы простора. Едешь по реке, а реки не видно. Каменные кручи грозно нависают с боков, спереди и сзади.
Своими частыми гудками пароход словно просит горы расступиться. А они только напоследок чуть поворачиваются боком, открывая новый, но опять-таки небольшой участок пути.
Обнаженные пласты земной коры изгибаются крутыми дугами. Чудится, будто легендарный богатырь трудился здесь, выкладывая своды неведомых гигантских построек. Высоко на гребнях ущелья кудрявится зелень. Неужели это не кусты, а рослые сосны? Только встречный буксир, что черной точкой маячит среди скалистых громад, придает масштаб окружающему.
Яростные изломы гор, шум воды и ветра, небо, всегда хмурящееся тучами, — это и есть дух, характер Трех Ущелий, романтизм природы, бурное кипение ее страстей.
Не раз эти места вдохновляли прославленных стихотворцев древности Ли Бо и Ду Фу, немало бессмертных строк связано с ними. Прежде всего вспоминаешь здесь популярное стихотворение, написанное в наши дни:
Ток Янцзы остановим плотиной могучей. Не пропустим ушаньские с ливнями тучи. Меж горами раскинется озеро вширь. И Шэньнюй удивится: как меняется мир!Возле высокой, прячущейся в облаках горы Ушань, где начинается среднее из Трех Ущелий, мне показали утес, названный именем Шэньнюй. На берегах Янцзы об этой легендарной красавице знает каждый крестьянин, каждый лодочник.