Человек и пустыня (Роман. Рассказы)
Шрифт:
— Четвертый раз в своей жизни станую на этом месте. Гляди, сокорь-то совсем захирел, словно лысый старик стал. А на моей памяте — молодой он был, как вот… как вот наш Костя.
Все — и сам Костя — засмеялись. Иван заспорил:
— Ну, папаша, в двадцать два года сокорь совсем еще как кустик.
— Где же кустик? В двадцать два года он уже в самом соку — десятый цвет дает. Гляди, сколько, по-твоему, вон тому сокорю годов? — Кондрат ложкой показал на молодой осокорь, стоявший в воде, где были привязаны
— Ну, сколько, ну, лет сорок, не менее.
— А я говорю — и двадцати годов не будет. Ты вспомни-ка, в восьмом году, в самую высокую воду, мы здесь же становали. Был он или нет?
Иван нахмурился, вспоминая.
— Ведь верно, пожалуй. Его не было. А ежели был — такой маленький, что я не помню.
— То-то, брат, и оно. А ныне вон погляди, как цветет. Пожалуй, первый вам скажет, когда косяки искать.
— Что ж, раз он ровесник Косте — значит, Костя и косяк найдет.
Посмеиваясь и балагуря, они разбрелись по гриве. Сам Кондрат начал расчищать место под осокорями, где поставить шалаш. Все другие принялись рубить ракитник. Костя принес большую охапку зеленых веток. Кондрат сказал ему:
— Ты бы поглядел, нет ли змей здесь. Наползли, чай, из лугов-то.
Костя выломил от старого осокоря прямую недлинную палку и полез с ней в самую чащугу, осторожно раздвигая ветви и поднимая с земли прошлогоднюю, высохшую траву.
За кустами на воде раздался грубый голос:
— Эй, кто там дерево рубит?
Костя оглянулся на Кондрата, Кондрат криво усмехнулся.
— Не ходи, Костя, искать змея в кусты: вот он сам плывет сюда.
— Вам говорю аль нет? Чего молчите? — опять закричал голос.
— Это ты, Влас? — откликнулся Кондрат. — Подъезжай с этой стороны — увидишь, кто рубит.
За кустами застучали весла, и на зеленой воде замаячила черная просмоленная лодка. Костя нырнул в кусты. Кондрат пошел навстречу лодке. В лодке сидел чернобородый мужик в картузе с бляхой. Он ловко повернул лодку, причалил к берегу, закричал:
— Ага, это ты, старый разбойник, приехал мой лес губить?
Кондрат засмеялся:
— Да уж придется тебе, Влас, проститься с твоим лесом.
Влас выпрыгнул из лодки на траву. И, выпрыгивая, он попридержал ружье, висевшее у него за плечами. Кондрат засмеялся.
— Ты меня все разбойником величаешь. А сам, гляди, с ружьем не расстаешься. Еще неизвестно, кто из нас разбойник.
— Ну, что там. Известно, испокон веков мои луга и озера грабишь.
Шутливо перекоряясь, они поздоровались — пожали друг другу негнущиеся руки.
— Ты что же, со всеми молодцами здесь? — спросил Влас.
— Д-да… как сказать… Да, со всеми.
Кондрат искоса торопливо оглянулся: хотел узнать, кого видно на гриве. (Иван возился возле старого осокоря, оба работника в стороне рубили ракитник. Кости не было видно.)
Влас
— Что ж, и этот… как его… Костька-то… и он здесь?
Кондрат прищурил левый глаз, посмотрел на Власа.
— А тебе что? Аль хочется его повидать?
— Ну, ну, это я так спрашиваю. Больно мне он нужен. Ты куда его девал?
— Спровадил. Два только работника осталось да вот сын — и вся наша армия.
— Спровадил? Аль совсем дурной был?
— Не дурной, а не нужен. Без него обойдусь этот год.
— Та-ак. Ишь босява!
— Ты чего ругаешься? Аль он тебе чем причинен?
— Да как же он причинен? Присылал свах — девку мою брать. Аль он тебе не говорил про это?
— Ну так что ж? Парень неплохой.
— Может, и не плохой, да ведь голытьба! По миру ходить?
Кондрат погладил бороду, помолчал.
— Больно ты начетистый, Влас. Ныне, брат, такими женихами не кидаются. Слыхал, в городу как? Штукатур, двадцати годов ему нет, а он уже пять жен сменил. Ты гляди не на имущество, а гляди на человека. Хоть ты и живешь вроде помещика, да и наше дело не плохое.
— Не плохое? Это у тебя не плохое, ты хозяин. А этот — всегда в работниках. Э, что там зря калякать!
— Ты наше дело не хай. Наше дело — святое, апостолы были рыбаками.
— Ну, вот… твой апостол… все прошедшее лето и всю зиму к моей девке подсмаливался.
— Придет время — и он встанет на ноги. Кузьму-то Пузрова знаешь? Напал на косяк — вот тебе сразу и достаток.
— Ищи их, твои косяки. Я всю жизнь сам слежу, а ни разу не доводилось найти. Сам-то ты сколько раз находил?
— Ну, я не говорю, что он обязательно найдет. Только ты зря парня хаишь.
— Э, что там… Ты скажи, надолго сюда?
— Что ж? До спаду. Вот матушка как поднялась ныне. Весь Приверх залила.
— Ныне, пожалуй, и Кривиль захватит.
— Недели три придется у тебя здесь постоять.
— Поймали чего?
— Ныне нет. К вечеру приезжай, авось и на твою долю будет.
— Что ж, я приеду. Аль девку пришлю…
— Присылай, мы дадим.
Влас грузно влез в лодку, поплыл, сильно работая веслами; когда лодка скрылась, из кустов вышел Костя. Кондрат смешливо махнул рукой:
— Ну, счастлив, что Влас тебя не видал. С ружьем приезжал. Насолил ты ему. Не попадайся теперь…
Костя ничего не ответил и торопливо полез под осокорь отыскивать змей.
Перед вечером Костя ездил на Верхний перекат, где стояли верши и ивовые короба. Вода все еще поднималась, рыба рвалась на мели, и Костя вернулся с перегруженной лодкой. Солнце уже склонилось к дальним заволжским горам, вся вода светилась розовым светом, зеленые верхушки деревьев, еще не залитые водой, казались красными. На стану никого, кроме Кондрата, не было.