Человек из дома напротив
Шрифт:
– Вам неизвестен отправитель? – Алексей нахмурился.
Девушка покачала головой.
– И вы хотите найти его?
Она кивнула.
– Кто-то просто кладет письмо в ваш ящик. Этот штемпель отпечатан… не знаю, да хоть ластиком. Мы делали такие в школе. Или куплен в переходе. Вы можете показать этот конверт в почтовом отделении, и они подтвердят вам…
– Нет, – сказала Анна. – Почтовое отделение… нет. Спасибо, Алексей Иванович.
Студент оказался деликатен: сразу ушел, не расспрашивая ее больше ни о чем, и Анна осталась со своей
Этот человек приносит их лично. И она столько лет не замечала его! Это мог быть почтальон или прохожий, идущий якобы по своим делам. Подбежать к почтовому ящику – дело трех секунд.
Девушка обхватила голову и застонала. Ей нужно было лишь раз вовремя оказаться возле калитки! Один-единственный раз!
Но она быстро взяла себя в руки. Теперь, когда ей известно, как в действительности конверты попадают в ее дом, нужно правильно распорядиться новым знанием.
Они приходили десятого или одиннадцатого числа каждые три месяца. У нее есть несколько дней, чтобы подготовиться к визиту почтальона.
Старые брюки с широким ремнем, полуавтоматический швейцарский нож, подаренный владельцем Маскарада, вороного коня фризской породы, – девушка не пользовалась никакими ножами, кроме кухонных, но неожиданный подарок ей понравился, – удобные разношенные кроссовки, подходящие для быстрого бега, бутылка с водой, термос. Проездной. Наличные. Телефон.
Осталось дождаться десятого числа.
– …ветер, температура воздуха плюс десять – плюс двенадцать градусов, возможны осадки…
Анна выключила радио. Приятнее было сидеть в тишине, не отводя взгляда от своей улицы, густо заросшей деревьями. Липы, акации, бузина… Рябина перед их домом, которую посадила тетя Оля, вымахала из былинки с двумя сморщенными листочками в деревце с раскидистыми ветвями; прошлой зимой его облюбовали снегири.
Спустя год после того, как умер Анин отец, Ольга Степановна приехала в Москву по делам и оказалась в своем старом районе. Ветхую пятиэтажку, где они жили на одной площадке с Козловыми, собиралась обойти стороной, но в последний момент передумала. Как славно было здесь… Хоть и первый этаж, но тихо и зелено. И ребенок…
При мыслях об Ане у Мельниковой потекли слезы. Как и предсказывала родственница девочки, Анна не захотела с ней общаться. Ольга Степановна тогда не поверила милейшей женщине, решила – не может такого быть, чтобы Анна забыла про них. Но та ни разу не позвонила за первые три месяца после отъезда, а ее телефон стал недоступен. Ольга Степановна невероятно извилистыми путями, с помощью бывших учеников Константина Романовича отыскала номер самой Валерии, но из этого разговора не вышло ничего хорошего. Не беспокойтесь, приглушенно говорила тетя, Анюта под присмотром, у нее все в порядке, но разговаривать с ней не нужно, нет, не настаивайте, мне лучше знать, я ей родня, а вы – чужой человек…
На чужом человеке Ольга Степановна сдалась.
И вот она
– Кузя? – неуверенно позвала Ольга Степановна.
Та обернулась, прищурилась.
– Ольга, ты, что ли?
Расчувствовавшаяся Ольга Степановна крепко обняла старуху.
– Кости мне переломаешь, – проворчала Кузя, – и хлебушек помнешь. Чего не заявлялась-то?
– Сначала Константин Романович лежал в больнице, ему требовался уход. Ничего серьезного, но вы же знаете, как это бывает…
– А ты ржаную буханку порежь, подсуши в темном месте, а потом корки срежь и кипятком залей… – начала старуха, но махнула рукой. – Тьфу на вас! Вы таблетками будете травиться, лишь бы не утруждать себя. Посмотри на меня! Волосы свои, зубы свои. Фигура! Ни в чем себе не отказываю.
Ольга Степановна погладила ее по пятнистой руке.
– Так рада вас видеть, Кузя.
– Заезжала бы почаще. Как твой Костя? Поправился?
– Да, все в порядке. Преподает. Город красивый, люди хорошие. Мы купили дом, а не квартиру. Участок маловат, но… Вы не знаете, как дела у дочери покойного Сергея? – перебила она себя на полуслове.
Старуха пожевала губами и спокойно ответила:
– В Отрадном она, в детском доме. Не помню, кто мне рассказал, то ли Маня, то ли Верочка… Верочка, должно быть. Она учительствовала в их школе, а потом забеременела, хотя ей уже под сорок, не рожать пора, а внуков нянчить… Вот поди ж ты! Эдак и я могла б родить!
– Что? – переспросила Ольга Степановна. У нее подогнулись ноги.
– Мужичка бы найти, и – эх! – развеселилась Кузя.
– …как в детдоме? Что случилось?
– Чему удивляешься, не пойму. Кто без родителей, тех по приютам отправляют…
Ольга Степановна схватила старуху за плечо.
– Какой приют? Тетя оформила над ней опекунство!
– Не тряси ты меня! – рассердилась Кузя. – Что знала, то сказала. Я сама, между прочим, в детдоме четыре года провела, и прекрасное было время. Кормили нас от пуза, я потом в жизни такого омлета не едала. Повариха, дай бог ей здоровья, научила меня корки заваривать… Ты куда, милая моя?
Ольга Степановна почти бежала к остановке.
В конце улицы появился немолодой мужчина в кепке, прихрамывающий на правую ногу.
Вряд ли он несет конверт, подумала Анна, слишком уж заметный тип. Должен явиться хорек, быстрая кусачая тварь, которую сложно запомнить и еще сложнее выследить.
Хромой остановился возле рябины, словно хотел закурить. Но вместо этого, потоптавшись, свернул к дому, достал из кармана конверт, огляделся и сунул его в щель почтового ящика.
Девушка слетела с чердака быстрее, чем почтальон дошел до дороги. Как Анна ни торопилась, она все же успела бросить в рюкзак бутылку воды. Неизвестно, сколько времени займет путь и куда они направятся, а ей нельзя терять силы.