Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра
Шрифт:
— Затем я и пришел, дорогая. Пойдем.
Он схватил ее за руку, и они побежали. Ему казалось, что его несет мощный ветер, он чувствовал, что ступни едва касаются пола. Спустившись вниз по лестнице, они выскочили на свежий ночной воздух.
— Пойдем к машине Баренбойма, — коротко объявил он.
Они забрались в машину и закрыли двери. Несколько секунд он один за другим пробовал несколько ключей, наконец один из них подошел. Турбина завелась мгновенно. Не включая фар, он резко развернулся на площадке и как ракета вылетел через открытые ворота. Прямо на него из темноты надвинулось что-то большое. В последнюю секунду он понят, что это едущий навстречу автомобиль, а потом они столкнулись. Карев почувствовал, что его машина встала на дыбы, и на мгновение подумал, что она переедет через вторую машину с обтекаемыми формами. Мир вдруг перекосился, Афина крикнула, и ее голос утонул в оглушительном грохоте, с которым автомобиль врезался в склон холма.
Амортизирующие баллоны, выросшие на приборной доске под давлением газа, спасли Кареву жизнь, но когда, сидя под их давлением, он поднял голову и увидел торжествующее лицо Плита, то пожалел, что не погиб.
Глава 16
— Прежде, чем они выйдут, забери мой фонарь, — прохрипел Баренбойм, все время держась за живот. — Наш молодой друг забрал его, прежде чем удрал.
Плит кивнул и сунул руку между пластиковыми стенками баллонов. Он шарил до тех пор, пока не нашел фонарь, и забрал его, довольно изогнув тонкие губы.
— Нам не повезло, я никак не ожидал, что подопытные кролики могут быть такими опасными, — сказал Баренбойм, беря фонарь. — С дороги могли заметить этот карамболь?
Плит покачал головой.
— Пожалуй, нет. Обе машины ехали без света.
— Тогда еще ничего.
Баренбойм обошел свою машину, критически осматривая ее. Карев чувствовал, что Афина шевелится рядом с ним, реагируя на осмотр Баренбойма, как железные опилки на магнит. Он попытался дотронуться до нее рукой.
— Разбито управление, — сказал Баренбойм, останавливаясь около Плита. — У тебя есть трос, чтобы затащить машину на территорию лаборатории?
— В складе должен быть какой-нибудь трос.
— Верно! Займись этим, а я провожу наших гостей обратно.
Баренбойм нажал выпускной клапан сбоку машины, и из баллонов с шипением начал выходить газ, а их оболочки все больше и больше сжимались. Получив свободу движений, Карев вылез из машины и помог Афине выбраться. Дверь с ее стороны так погнулась, что открыть ее было невозможно. Держась подальше от Карева, с фонарем наготове, Баренбойм махнул рукой в направлении лаборатории. Карев пожал плечами, обнял Афину, и они пошли. В холле они направились к правой лестнице.
— Не туда, — сказал Баренбойм, — идите в подвал, — и он указал на дверь под лестницей.
Карев открыл дверь и помог Афине спуститься в большой подвал, оборудованный, как лаборатория высоких температур. Центр ее занимало устройство, которое Карев мысленно назвал электронной печью. Его окружали телемикроскопы, автоматические руки и проекторы теплопоглощающих приборов.
— Вилл, — прошептала Афина, — не нужно было тебе приезжать сюда. Он нас убьет.
Карев даже не мог придумать какую-нибудь утешительную ложь.
— Похоже на то, — мрачно ответил он.
— А я думала, что из всех именно ты будешь… Ты не боишься?
— Скорее, я смертельно испуган.
Он жалел, что хотя бы частично не может объяснить ей свое открытие, что жить в страхе — а так всегда выглядела его жизнь — это почти то же, что умереть, однако скорее всего это прозвучало бы бессмысленно. А Афина, возможно, уже поняла его.
— Афина, — с отчаянием сказал он, — ты разочаровалась во мне?
— Нет, Вилл, нет.
Она закрыла ему рот ладонью, в глазах сверкнули слезы.
— Это уже слишком, — мрачно заявил Баренбойм. — Избавьте меня, пожалуйста, от сцены примирения.
— Очень жаль, Баренбойм, — процедил Карев, — что мне не удалось проткнуть тебя ножом насквозь. Впрочем, в некотором смысле, это не имеет значения. Понимаешь, тебя, собственно, уже нет, поэтому нет необходимости убивать.
Говоря это, он смотрел в глаза Баренбойма, и ему доставило хоть слабое, но удовольствие то, что он впервые установил контакт с хладнокровным мозгом своего противника. Теперь он уже знал, что с самого начала их знакомства Баренбойм использовал его с таким же равнодушием, с каким резал бы на куски экспериментальное животное. Он вдруг почувствовал себя старым, как будто прожил столько лет, сколько и Баренбойм.
Женские губы Баренбойма дрогнули, потом разошлись в улыбке.
— Ты очень верно заметил, Вилли, — сказал он. — Очень проницательно.
Держа фонарь направленным на Карева, он подошел к пульту управления в стене и включил несколько рубильников. Восемь электронных пушек вокруг печи засветились светло-красным светом, который слегка потускнел, когда проекторы теплопоглотителей образовали перегородки от потолка до пола. Созданные ими магнитные поля были колоссально усиленными версиями тонких экранов, служащих для управления погодой, а их задача заключалась в том, чтобы удерживать дьявольский солнечный жар, создаваемый в центре электронной печи. Зарешеченные вытяжки в потолке над печью отводили избыток тепла в систему отопления всего здания.
— Ты опоздал, — сказал Карев, чувствуя, как Афина прижимает лицо к его плечу. — Я уже был в полиции и рассказал им все, что знаю о тебе.
— Значит немногое, — заметил Баренбойм, вращая микрометрические линзы.
— Они знают, что ты подослал ко мне убийц в Африке и в Айдахо-Фоллс.
— Вношу поправку, Вилли. Они знают только, что кто-то хотел убить тебя. Поскольку Гвинни вышел из игры, никакой связи со мной доказать не удастся. Да и зачем бы мне тебя убивать?
— Из-за денег, — ответил Карев. — Они знают, что корпорация «Фарма» идет прямо к банкротству.
На мгновение Баренбойм нахмурился.
— Знаешь, Вилли, пожалуй, я ошибся, выбирая тебя. Не знаю, как тебе удалось справиться с Гвинни, кроме того, ты все время проявлял неожиданную неуступчивость, но как ты объяснишь, каким образом, убив тебя, я могу избавиться от финансовых затруднений, если бы вообще их имел.
— Я считал, что это ты объяснишь мне.
— Считал, да просчитался! — сделав последнюю поправку на пульте и отойдя от него, Баренбойм вновь обрел прежнюю жизнерадостность. — Насколько я знаю, обычно в этом месте тривизийных детективов мерзавец дает детальные объяснения, но я, чтобы показать, насколько бесчеловечен, нарушу правила игры. Как тебе нравится этот мстительный жест?