Человек из грязи, нежности и света
Шрифт:
Потом Эскин с Соней беседовали, а Глеб внимательно прислушивался. Говорили они в основном о планах на будущее, но Глеба почему-то в этих планах не было.«Они что, офонарели, что ли?!» – думал с беспокойством Глеб.
И тут вдруг Соня пообещала быстро развестись с Глебом, чтобы расписаться с Эскиным. От неожиданности Глеб налил себе в штаны. Никогда еще с ним такого не случалось, разве что только в раннем детстве.
Подтерев своим пиджаком натекшую лужу, Глеб заперся в ванной. Он уже не плакал, а скрежетал зубами, когда
Потом он лег в горячую ванную и стал думать, как бы сделать так, чтобы Соня разлюбила Эскина, чтобы он был ей противен до омерзения, или даже, чтобы они оба до омерзения были противны друг другу.
Глеб размышлял целый час. За это время вода в ванной остыла. И тут внимание Глеба привлек сохнущий на веревке его собственный презерватив. Из экономии Глеб уже на протяжении года пользовался им, каждый раз осторожно обмывая теплой водой.
– Черт! Эта стерва обманула меня, – разрыдался Глеб, – этот ребенок не может быть моим, потому что я всякий раз предохранялся!
Как раз в этот момент Соня наконец призналась Эскину, что ждет от него ребенка. Она даже со смехом рассказала ему, как Глеб уже более года пользуется одним и тем же презервативом.
– Да, но если он им так часто пользовался, то в нем могла образоваться незаметная дырочка, – с тревогой предположил Эскин.
– Это можно проверить. Он у него сохнет на веревке в ванной, – улыбнулась Соня.
Эскин действительно видел постоянно сохнущий на веревке презерватив.
После каждой ночи, проведенной с Соней, Глеб вывешивал этот презерватив на веревку, но Эскин думал, что Глеб таким образом издевается над ним, ему даже и в голову не могло прийти, что он на протяжении года может пользоваться одним и тем же презервативом.
– Надо же какой экономный, – удивился Эскин.
– Давай проверим, есть в нем дырка или нет, – решительно прошептала Соня.
– Давай, только завтра утром, а то вдруг он не спит, – ответил Эскин и они, обняв друг друга, быстро уснули. Однако на следующее утро презерватива висевшего на веревке в ванной они так и не обнаружили, из-за чего они сильно расстроились, а в это время Глеб уже усиленно размышлял о своем плане мести.
Он решил, что его месть будет великодушна как невинная детская шутка. Единственно, что она могла бы в них вызвать, это одно омерзение друг к другу, омерзение, смешанное с недоверием.
Когда вечером этого же дня Соня поставила Глеба в известность, что она опять будет спать с Эскиным, Глеб нисколько не расстроился.
Он только попросил и ее, и Эскина разрешить ему после ужина убрать всю квартиру. Они с улыбкой согласились, а сами ушли в кино, на последний сеанс.
Как только они ушли, он зашел в ванную комнату и над раковиной наполнил собственной мочой свой старый презерватив, который Соня с Эскиным утром искали.
Затем тонкой веревкой он перетянул презерватив, как шарик и положил его им в кровать, под простынь, по центру кровати. Все произошло так, как он и предполагал.
Из кино они пришли очень поздно уставшие и сразу вместе плюхнулись в кровать.
Каково же было их удивление, когда постепенно простынь под ними стала мокнуть, распространяя противный запах мочи.
– Эскин, это с тобой что?! – вскрикнула от неожиданности Соня.
– Нет, это с тобой что?! – крикнул недовольный Эскин.
– Ты, что, считаешь меня дурой?! – возмутилась Соня.
– Честно говорю, не знаю, кто из нас дурак, – засмеялся Эскин.
Соню его смех еще больше вывел из себя.
– Нет, я такого идиота в первый раз вижу! – обиженно вздохнула Соня.
– А я идиотку! – кусая губы, зашмыгал носом Эскин.
Они уже включили свет и с крайним негодованием разглядывали друг друга.
– Я бы тебе ничего не сказала, если бы ты сказал мне правду, – попыталась смягчиться Соня, – может, ты просто болен, и тебя надо лечить?!
– Еще неизвестно, кому надо лечиться? – Эскин не на шутку рассердился, еще никогда еще никогда он не чувствовал себя таким оскорбленным.
«Бедный мальчик, ему, наверное, стыдно!» – с жалостью подумала Соня.
Притаившийся за дверью Глеб облегченно вздыхал, потирая руки. Правда, забывшись от удовольствия, он так громко вздохнул и так шумно потер свои руки, что замолчавшие на некоторое время Соня с Эскиным одновременно услышали это и многозначительно поглядели друг на друга.
Потом осторожно встали с кровати и отогнув край простыни, увидели тот самый злополучный презерватив, который он так долго искали.
Эскин приподнял его двумя пальцами, и он вместе убедились, что дырки, о которой они говорили прошлой ночью, в презервативе не было.
Это еще больше их возбудило и обрадовало. Накрыв мокрую простынь одеялом, они с невероятным пылом совокупились.
Обмочившийся снова Глеб скрылся в ванной. Он вдруг почувствовал, что его злая шутка обернулась собственным позором, и разрыдался.
Ему уже не хотелось писать свои картины, не хотелось жить с Соней, и вообще он не знал, что делать дальше.
Жизнь завела его в тупик, и теперь он мысленно пытался выбраться из него.
«Если бы она меня любила как Эскина, то, наверное, я был бы самым счастливым человеком на земле», – думал Глеб.
Вообще с Соней он жить хотел, но совсем не так, как сейчас, когда она отвергает его и пытается вычеркнуть из своей жизни. Глеб согласен был бы уступать ее через ночь Эскину и даже нянчиться с их будущим ребенком, лишь бы существовало прежнее увственное равновесие, благодаря которому в их семье царил мир и порядок.
Скорее всего, это равновесие было нарушено отцом Эскина, дядей Абрамом, который сначала добился близости с Соней, а затем ей внушив жалость к Эскину, написав ему в ее присутствии покаянное письмо.