Шрифт:
Когда я сомневаюсь в том, что я написал, я спрашиваю мнение своей подруги:
– Мне кажется я пишу неровно – говорю я ей.
Подруга подходит к окну и говорит мне:
– Смотри, за окном идет дождь, он идет ровно или неровно?
Она права. Как же она права. Она ничего не понимает в литературе, и все же, она понимает в чем-то больше, чем я.
– Правильно котик срет, но неправильно кладет.
Очень смешно, Вера кладезь народного юмора, но я испытываю облегчение. Я – дождь. Очень неровный, но иду постоянно.
Мы приехали в Америку в середине лета. Нам повезло с местом жительства – это был пригород Портленда, быстро развивающийся окруженный парками район Хэппи Вэлли, с хорошими школами, библиотеками, большим госпиталем, таунцентром.
Семейная пара, в доме у которой мы остановились на первое время, оказались типичными пройдохами, рассчитывающие поживиться
Русская община оказывала как правило первую помощь переселенцам, особенно из числа религиозных беженцев, но среди них находились и такие, кто пытался сделать бизнес на временных трудностях эмигрантов, особенно если они приезжали в Штаты не с пустыми руками.
На первой же неделе друг занял у меня четыре тысячи долларов и я вынужден был дать ему эту сумму, поскольку находился в полной зависимости от его гостеприимства. Впрочем, той же ночью я спустился к нему в гараж, где он в одиночку пил пиво, и напомнил, что дал ему взаймы исключительно на месяц, не больше. То ли мой тон показался ему достаточно серьезен, то ли он просто знал меня с армейских времен, как человека способного к решительному поступку, но ровно через месяц он долг вернул, оставив себе тысячу долларов в качестве компенсации за причиненные его семье неудобства, связанные с нашим двухнедельным проживанием в его съемных апартаментах.
Через две недели мы получили документы, тут же завели счет в банке и съехали от «друзей» в общественные апартаменты на соседней улице. Мы звали Сергея с женой к нам в гости «на пирожки», но супруга моего приятеля оскорбилась столь скромным предложением, так как рассчитывала на ужин в мексиканском ресторане
Первым делом, после получения американских документов, мы озаботились тем, чтобы найти языковые курсы, до того, как придет осень, и можно будет поступить в местный колледж. Мы нашли их в «Гудвиле» – магазине, торгующем поношенными вещами, и занимающемся благотворительной помощью. Уроки различного уровня несколько раз в неделю по три часа проводились для эмигрантов со всего мира на безвозмездной основе.
Группа, в которой предстояло учиться, меня поначалу удивила. Ее костяк составляли китайские слушатели. Мы с женой были едва ли не единственными белыми в аудитории. Нас, как коренных жителей Сибири, это обстоятельство нисколько не смутило и даже обрадовало – китайцы наши соседи, а значит, почти свои. Впрочем, китайцы оказались несколько другие. В основном, бывшие жители Гонконга, сбежавшие оттуда в США в конце 90-х, незадолго до присоединения территории к Китаю. Педагог – 56-летний американец, женатый на китаянке, преподававший до этого несколько лет английский язык на Тайване, убежденный демократ, вегетарианец, поборник защиты окружающей среды и сберегающих технологий, оказался типичным либералом.
Дэвид любил пошутить. Китайцы, воспитанные в традициях уважения к учителю, стойко переносили его шутки и вежливо улыбались. Участь одинокого шутника не слишком легка. Временами Дэвидом овладевала меланхолия и на аудиторию спускалась тягостная тишина, в которой слабым, едва слышном эхом резонировал
Спустя пару месяцев Дэвид сдался. Постепенно он начал получать удовольствие от свободной манеры взаимного обмена репликами, который часто переходил в обширную дискуссию, где у каждого присутствующего в аудитории слушателя была возможность высказать свое мнение. Дискуссии, как правило, выходили очень далеко за рамки урока, что может быть вредило плану занятий, но здорово способствовало языковой практике. Китайцы наконец заговорили. Занятия у Дэвида стали набирать популярность. Вскоре в группу влилось еще несколько любящих поговорить русских, пара вьетнамцев, чилийцев, бразильцев, несколько вышедших замуж за американцев японок, одна не вышедшая замуж итальянка и француженка марокканского происхождения. Весь этот интернационал изрядно разнообразил этнический состав группы, придавая ей яркий колорит и необычные звучания. Одна колоритом пара украинцев приходила на занятия просто, чтобы почесать языками с русскоязычным соотечественниками, причем не муж – высший вратарь «Таврии», после перенесенной на поле травмы вообще соображал с трудом и даже обижался, если мы переходили на английский. Благодаря этим курсами мы приобрели на первых порах довольно широкий круг интернациональных знакомств, но позже мы решили, что нужно переходить на другой уровень и учиться уже более системно английскому языку для иностранцев на официальных курсах в местном комьюнити колледже. Для американских резидентов обучение в колледже стоило очень недорого, что-то около двадцати долларов за семестр но, в то же время, за соседней партой сидели студенты из Саудовской Аравии, которые вынуждены были платить за свою учебу гораздо более солидные суммы.
Через полгода жизни в Штатах жена захотела вернутся. У нее случилась истерика из-за того, что ей не удалось со второго раза сдать на водительские права. Юлю сотрясали рыдания она говорила, что мы здесь никогда ничего не достигнем, и нам нужно возвращаться. Я убеждал ее потерпеть. Мы только включились в проект, потратили около тридцати тысяч долларов, и я намерен был отбить эти деньги, чтобы не возвращаться в минусах на старое место. Мы все свои проекты доводили до конца.
У меня был запас энтузиазма. Я знал немного английский язык, пробовал себя то тут, то там, мы получили небольшую финансовую поддержку на время поиска работы и стали более жестко контролировать свои расходы. Свой первый год в США мы потратили на то, чтобы подтянуть язык. Мы записались на курсы в колледж, посещали все бесплатные уроки, смотрели американские фильмы, читали англоязычную литературу. Я подавал одно резюме за другим, посещал собеседования, брался за любую работу, которую мне предоставляли временные агентства по трудоустройству.
Помимо работы на парковке мне запомнилось то, как я работал в крутом американском госпитале в качестве пожарного инспектора. Дело было в том, что на какое-то время в госпитале вышла из строя система пожаротушения, и выход был найдет в том, чтобы поставить людей, которые будут всю ночь ходить по всем помещениям госпиталя и принюхиваться, пытаясь убедиться в том, что нигде не пахнет дымом. Такое странное сочетание высокой технологичности и архаичных форм трудовой занятости не могло не удивлять. Это были мои первые полгода жизни в Америке и я все еще верил в безусловное превосходство Запада, опережающего Россию на десятки лет технологического развития.
Госпиталь расположен на вершине горы, куда ведет специальная канатная дорога. С верхней точки открывается фантастическая панорама города и иногда сюда забираются туристы, чтобы полюбоваться открывающимся с горы видом. Пациентов в госпиталь доставляют всеми видами транспорта. Я видел, как на крышу садился вертолет. Во время дежурства была возможность пройти по всем помещениям, куда вход только по специальному пропуску. Я проходил все эти круги жизненного цикла раз за разом, как того требовала инструкция. 11-й этаж – спящие младенцы, 12-й- травма, 13-й- поддержание жизнедеятельности. Веселее всего в травме. Персонал молодой, энергичный, у них все время что-то падало. Больше всего поразило то, что я входил в палату с младенцами без всяких дополнительных проверок состояния моего здоровья, в рабочей робе, без бахил и марлевой повязки. По-началу я думал, что младенцы тоже в отключке, однако под утро они начали подавать голоса и стало как-то по-веселей. В общем, не такой уж он и страшный этот американский ад. Я просто удивился, насколько легко было оказаться там, где жизнь и смерть соседствует друг с другом, словно в каком-то фильме ужаса, но никого это не удивляло и не пугало.