Человек из Преисподней: Часть 1. Дом
Шрифт:
– Че, Серег, как настрой? – толкнув его в бок, шепотом спросил Букаш.
– Нормально… Терпимо, – ответил Сергей.
Покривил душой, конечно – волновался он сейчас изрядно.
– Сам-то готов?
Гришка буркнул что-то не особо уверенно, и этим ограничился.
Букашу выпало идти во второй волне, после того, как вернется первая четверка – Сотников, Чуенков, Габдулхаликов и Немкин. Каждому на жеребьевке досталось свое направление – юг, север, восток и запад. Заходить на территорию соседа разрешалось, разрешался и контакт – но не совместная охота. Встретились и разошлись. После экзамена курсант сдавал навигатор экзаменационной комиссии, которая отсматривала путевой трек – и нарушения проконтролировать, и выводы сделать. Впрочем, Серега своим направлением был доволен более чем и лезть к соседу не собирался – на юге всегда попадалась хорошая добыча. А экземпляр ему требовался очень серьезный.
Пока шли до внешнего КПП – выслушал целую
У внешнего КПП простились. Наставник пожелал удачи, пацаны – ни пуха, на что Серега послал их к черту, обнялись, дежурная смена КПП трижды моргнула прожектором. И он зашагал во тьму.
Первые три километра прошел почти не таясь – здесь, в непосредственной близости от КПП, механизмы появлялись только во время наката. А забредет залетный – так жахнут тридцатым автоматом, и собирай металлолом. Еще виднелся свет прожекторов, слышалось погавкивание собачек, долетал иногда гогот бойцов, в укреплениях… и он, двигаясь мерным походным шагом, немного отвлекся – подумать. Предстояло непростое: добыть двухтонника.
Чтобы подтвердить право называться бойцом ПСО, достаточно принести любую часть любого контр'oллера и указать координаты, где смог его отработать. Сразу же вслед за этим на место выдвигалась обойма с тягачом – забрать бренные останки. Если контр'oллеры успевали быстрее, уносили павшего товарища – нестрашно, обойма знакомилась с обстановкой, подтверждая имевший место факт засады и успешной охоты. Возвращалась, докладывала – и на этом все, экзамен сдан, и боец входит в подразделение. Дальше следовало торжественное вливание в коллектив и распределение. Кому приглянешься. Впрочем, с распределением проблем не было, пополнение обычно отрывали с руками. Да и курсанты последние два года присматривались и уже имели приглашения от того или иного командира. Другое дело, что в этот выпуск никто никуда не уйдет – все будут его, Сотникова, третьей обоймой взамен пропавшего без вести Центуриона. Здесь Серега своим мыслям улыбнулся – командир обоймы, надо же! – но, опомнившись, немедленно улыбку согнал. Нехорошо так думать. Пропали люди, бойцы Дома, пропал сильно уважаемый им самим Марк – а он лыбится до ушей. Да и рано лыбу давить – подтвердить нужно не просто право войти в подразделение, но право стать его офицером. И здесь уже начинались сложности…
После третьего километра, за первой переборкой, скорость пришлось снизить и опустить на глаза УПЗО – тоже самый простенький, экзаменационный. КПП давно скрылся за длинным изгибом галереи, и теперь он остался один на один с тьмой паутины и обитающими в ней тварями. Впрочем, погоняв УПЗО из одного режима в другой, Серега убедился, что тварей поблизости не наблюдалось. Транспортная галерея тут прямая, добрых четыреста метров вперед, и ни тепляк, ни ночник опасностей не фиксировали. Темнота, тишина, лишь привычные для его уха шорохи Джунглей.
Теперь он двигался короткими отрезками вдоль левой стены, ненадолго замирая временами и прислушиваясь, ловя любой инородный шум, готовый мгновенно дернуть в сторону и укрыться за широким ребром тюбинга. Автомат у пояса, предохранитель сдернут, ствол направлен вперед, палец чуть выше крючка, только и ждет в любой момент скользнуть на место и выдать длинную очередь на подавление; указательный левой – то и дело на кнопку режимов УПЗО давит. Одно из основных правил работы в паутине гласило, что тьму необходимо непрерывно держать под наблюдением. Во всех возможных на данный момент диапазонах. И если в обойме в передовом и замыкающем дозорах обязательно есть два бойца, которые всегда работают в тепляке и ночнике, – для одиночки такие прыжки между режимами были единственным выходом. Это дело обычное: если в ночник ты никого не видишь – это совсем не значит, что там пусто. Включил тепловизор – и видно теплое пятно метрах в четырехстах, которое ПНВ может и не различить, приняв за непонятную кучу. Значит, живое там. Кадавр. Или наоборот: в режиме тепляка ты механизм можешь не заметить, разве что по струйкам тепловыделений из вентиляционных решеток. Особенно если он в куче железного мусора засел. А врубил красный [135] – и вот он, голубчик, силуэт обрисовался. Утомляло, конечно, руку туда-сюда дергать и на клавишу жмакать – но иначе пока никак. Бывали приборы заводские, не самосборка Мастерских и Научного отдела, которые имели режим автоматически настраиваемого переключения – но такой аппарат обычно добывался с боем, снимался с кадавра. Когда-нибудь и у него такой будет… Еще один вариант – фонарь. Да только для одиночки лучше в паутине незаметным быть. Тенью скользить. А фонарь – это видимость черт-те за сколько.
135
«Красный» – жаргонное название инфракрасного режима во время работы ПНВ. «Идем по красному…», к примеру, в разговорной речи вояк.
Двигаясь, Серега времени не терял, а продолжал вертеть в голове свою мыслишку. «Любую часть любого контр'oллера» – так говорилось в экзаменационном задании. То есть четырехсотый и пятисотый вполне подойдут. И кадавр тоже. Но он, прекрасно понимая, что таким никого не удивить, наметился на добычу куда более крупную. Что кадавр… То же мясо, как и человек, которое с трехсот метров из засады можно сложить. Или четырехсотый: уселся в засидке, накидкой укрылся, чтоб в тепляке не маячить, – и жди. И как только буратина на дистанцию уверенного поражения вышел – пробил ему сенсоры или уязвимость, а там и прикончил. К тому же, есть у него в загашнике магазин с игольниками бронебойными, специально выторговал у бойца Большого Папы. Ими можно и боковую пластину с первого выстрела продырявить, и тем более – триплекс на камере. Так что четырехсотый для него не добыча. Для того чтоб показать, что именно он командир обоймы, не только этими девяносто четырьмя баллами, но и добычей железобетонно свое право утвердить – нужна тушка серьезнее. Вот двухтонника в одиночку завалить – это да… Это действительно сильно. И тут любой подойдет, хоть даже и страус, наименее вооруженный и бронированный экземпляр. Если же кентавра задрать – вообще подвиг. Впрочем, с кентавром в одиночку не совладать, там бронирование и огневая плотность адская. Да и паук тоже не поддастся. А страус самое то. Когда Серега поделился этими соображениями с Гришкой – тот долго вертел пальцем у виска. Но соглашался, что такая добыча друга разом над обоймой поднимет. И Серега, думая над этим последние пару недель, постепенно пришел к выводу, что в Джунгли он пойдет именно за страусом.
Чтоб завалить страуса, нужно, во-первых, искать там, где он чаще появляется; а во-вторых – укромное местечко, неудобное для этой машины. Задачка не из легких. Впрочем, Серега знал, где искать такие места. Путь его лежал на два горизонта выше. Чем ближе к триста сороковому – тем все больше шастало по Джунглям контр'oллеров. Может, и на сорок седьмой подняться, там поглядим по обстоятельствам. Даже два горизонта вверх для одиночки – да еще первохода – это много. А он на три намылился. Не кусай кусок, который проглотить не сможешь.
До транспортного пандуса на сорок девятый, на шестом километре транзитной галереи, добрался почти без происшествий. Только раз, когда вдалеке зажелтело светом, пришлось укрыться за ребром тюбинга. Выглянул осторожно – из бокового коридора, метрах в трехстах, вышли две неясные с такого расстояния фигуры и, повернувшись спиной, зашагали по своим кадаврским делам. То, что это организмы, Серега ни разу не сомневался: шли они неслышно, а тяжелые удары лап буратин и лязг металла по коридорам далеко разносятся. Да и двигались по-человечьи.
Немного и подосадовал. Уже сейчас охота могла бы окончиться! Шлепнул издали очередью наискось – наверняка хоть одного нелюдя, но упокоил. А то и обоих, если игольниками всадить. Потом собрать боезапас – и через три часа дома. Нет же, ему же надо отличиться!.. Вот и броди, ищи своего страуса...
Но с другой стороны, окончания экзамена ему совершенно не хотелось – наоборот, хотелось идти вперед и вперед, уйти так далеко, как только возможно! В первый раз он оказался в Джунглях один-одинешенек. Жутковато было, не без этого. Но одновременно он чувствовал внутри какую-то восторженную удаль. К тому же и адреналинчиком время от времени бодрило. Каждый очередной поворот, очередная комната, переход, узел – таили в себе загадку. Да, карта показывала дорогу, эти пути исхожены вдоль и поперек – но для него все в новинку, все незнакомо и до жути интересно.
Где-то шагов за сто до поворота на пандус на стене светлым пятном замаячил указатель: «ТП -350/-349». И стрелочка. Цифры угадывались смутно, но фонарь он включать не стал – и без того знал, куда ведет. На сорок девятый, больше некуда. Триста сорок девятый шел не параллельно пятидесятому, а в развороте на сорок пять градусов по горизонтали: если четные шли с юга на север и с востока на запад, то нечетные – с северо-востока на юго-запад и с северо-запада на юго-восток. Вот следующий четный, сорок восьмой– тот да, почти параллельно пятидесятому идет. На восемьдесят метров выше. Еще выше – сорок шестой, сорок четвертый, сорок второй… Этажами. Так же и нечетные один над другим. А переходы между ними – пологие наклонные коридоры, которые и назывались транспортными пандусами. Либо, куда реже, – лестницы, минуя один горизонт, на следующий параллельный. Такая вот конфигурация. Но ближайшая лестница – она вон где, аж у Кольца, так что лучше тут подниматься. Впрочем – люди имели карты лишь до триста сорокового, дальше начинались неизведанные дороги. Потому очень может быть, что там все по-другому.