Человек из пустыни
Шрифт:
Обедать он не пошёл, пролежав в своей комнате. Онемение распространилось на всю кисть руки и, невзирая на усиленный массаж, не проходило, ступня тоже начала деревенеть. К нему в комнату зашёл отец.
— В чём дело? — спросил он, присаживаясь рядом. — Почему ты отказался обедать?
Его тон был скорее усталый, чем озабоченный. Лейлору даже не хотелось смотреть на него, и он отвернулся, спрятав лицо в подушку. Отец вздохнул — тоже как-то устало, поднялся и вышел.
Аппетит
— Ягодка вы моя сладкая, солнышко моё ясное! Ну, с чего вы взяли, что вас не любят? Когда с вами стряслась эта беда, его светлость сам чуть не слёг — так переживал за вас. А господин Илидор жизнь за вас готов отдать. Мы вас чуть не потеряли, и теперь вы для всех ещё дороже!
— Не утешай меня, Эннкетин, — горько вздохнул Лейлор. — Всё это оттого, что здесь не любят Раданайта, а я его люблю. Я так хочу к нему… Почему я всё ещё не могу жить с ним?
— Зачем вы так торопитесь уйти из дома? — грустно покачал головой Эннкетин. — Вы не думаете о том, что нам будет плохо без вас?
Лейлор обнял его правой, чувствующей рукой и чмокнул в щёку.
— Мой хороший Эннкетин, мне тоже будет тебя очень недоставать. Но я должен жить вместе с моим спутником. Ничего не поделаешь.
Он долго промучился без сна, а когда заснул, ему снились запутанные, бессмысленные и жуткие сны. Лейлор несколько раз просыпался в холодном поту, чувствуя, что онемение распространилось в руке уже до локтя, а в ноге — до колена. Окончательно проснулся он ранним утром и страшно испугался, поняв, что вся левая половина тела стала как будто мёртвой. Рука висела, как плеть, холодная и бесчувственная, а нога стала неживым придатком, отяжелев, как бревно. Первой его мыслью было позвать Раданайта, и он, дотянувшись до телефона правой рукой, вызвал его.
— Слушаю, детка, — услышал он знакомый и любимый голос.
— Раданайт, — пробормотал Лейлор, с трудом ворочая языком. — Пожалуйста, забери меня… Мне очень плохо… Прошу тебя…
Пару секунд тот молчал, а когда заговорил, его голос звучал очень взволнованно и озабоченно:
— Солнышко, что у тебя с голосом? Что с тобой?
— Я хочу к тебе, — заплакал Лейлор. — Пожалуйста, забери меня отсюда…
— Сокровище моё, тебе стало хуже? — встревоженно расспрашивал Раданайт. — У тебя что-то болит, детка? Не пугай меня!
— У меня отнялась левая рука и нога, — простонал Лейлор. — Они как неживые, я не чувствую их… Мне страшно… А если я умираю?
— Нет, моя радость! Ты не умрёшь, всё будет хорошо, — твёрдо сказал Раданайт. — Ты сейчас дома?
— Да… Я не могу встать с кровати… — прошептал Лейлор.
— И не вставай, моё солнышко. Я уже лечу к тебе!
Лейлор пролежал в постели, перепуганный, полумёртвый, почти полтора часа, плача от страха и беспомощности. Только мысль о Раданайте поддерживала его, но всё равно это было самое ужасное ожидание в его жизни. Вошедший Эннкетин с первого взгляда догадался, что с Лейлором что-то неладное, испугался и побежал звать на помощь. Через минуту в комнату влетел отец, бледный как смерть, с огромными от ужаса глазами.
— Лейлор! — закричал он, бросаясь к Лейлору и тормоша его. — Лейлор, детка! Ты меня слышишь? Скажи что-нибудь!
Следом вошёл Дарган. Он слегка растерялся, не зная, с чего начинать — успокаивать отца или осматривать Лейлора. Усадив отца, он сказал:
— Папа… Тише, успокойся. Сейчас всё выясним.
За пять минут в комнате Лейлора собрались все, включая Илидора. Отец безостановочно рыдал, и Дейкину пришлось сделать ему успокоительный укол и унести на руках в спальню. Сквозь слёзы Лейлор смотрел на Илидора, и тот, не выдержав его взгляда, бросился к нему, приподнял в объятиях и прижал к себе.
— Я с тобой, пузырёк, — пробормотал он, крепко целуя Лейлора в губы.
Дарган сказал:
— Я пока не могу сказать, чем вызван этот паралич, но могу предположить, что это временное явление.
Прошло четыре часа, прежде чем чувствительность вернулась, и Лейлор снова смог пошевелить левой рукой и ногой. Дарган обследовал его в своём кабинете и заключил, что ему нужен курс массажа и физиотерапия. У отца был нервный срыв, он спал после укола.
— Вам обоим сейчас как нельзя лучше помогла бы пара месяцев в «Оазисе», — сказал Дарган. — У отца нервное истощение — все эти месяцы переживаний не могли пройти для него бесследно. Недельку его придётся полечить глубоким сном, а потом решим вопрос об отправке вас обоих на Флокар.
Раданайт приехал только вечером. Под проливным дождём он поднялся на крыльцо и был пропущен Эннкетином. Откинув рукой в чёрной перчатке поблёскивающий от капель дождя капюшон, он спросил:
— Как Лейлор?
— Ему уже лучше, ваше величество, — с почтительным поклоном ответил Эннкетин. — Он сейчас в библиотеке — занимается, чтобы наверстать по школьной программе. Прикажете позвать?
— Не надо, я сам к нему поднимусь, — сказал король.
Книга выскользнула из рук Лейлора, когда он увидел в дверях библиотеки фигуру в чёрном плаще и сверкающей короне. Не успел он приподняться наполовину, как король в три шага оказался рядом и сжал его в пахнущих дождём объятиях.