Человек, изменивший мир (Сборник)
Шрифт:
Он все еще терзался сомнениями, как вдруг, сметая запоры, в горницу вбежали Радар с Аварисом.
– Пресветлый тцар!.. Позвид и Мардух увели своих людей!
– Простая откочевка?
– Оставили стрелы с красным оперением. Это война! Колоксай, нам с ними не совладать. У каждого воинов, как песка в океане.
Николай подбежал к окну. Даже во дворе стало просторнее, исчезли праздношатающиеся, бряцающие оружием гуляки.
– Эх… ничто без мук не рождается.
– Не хотелось бы стать великомучениками, хоть это и в чести!
– Да, – согласился Николай, – лучше быть живыми грешниками. Всегда остается шанс покаяться, стать святым… Говоришь, за нас только невры и склоты?
– И урюпинцы, – напомнил Радар. – Правда, это такие соратники… Говорят, умный спорит с собой, а урюпинец с друзьями; урюпинца по голове били, а он: где это стучат? Дай урюпинцу волю, сам беду найдет…
Аварис прервал досадливо:
– Все они – огородники, халупники. А воинов у нас почти нет.
Николай обвел их отчаянными глазами:
– Помощи ждать неоткуда?
Радар наморщил лоб, сказал с неуверенностью в голосе:
– М-да, туговато… В лесу медведь, дома мачеха. Поневоле захохочешь по-волчьи… Впрочем, есть еще вояки. Правда, одноглазые. Хотя нам же их не женить?
Аварис скептически поморщился, а Николай спросил с надеждой:
– Кто это?
– Аримаспы. Одноглазое войско, как его назвал еще тот заезжий рапсод из Эллады, как его… имя такое чудное… Ага, Аристей!
– Аристей Проконийский? – ахнул Николай. – Который написал поэму «Аримаспея»? Учитель Гомера?
– Не знаю, чей он там учитель, но за битвой аримаспов с грифами наблюдал все лето. Вдохновлялся! Детвора ему есть носила, а он все больше по девкам… Говоришь, написал все же поэму? А мы думали, брешет. Больно к меду нашему пристрастился да за молодыми девками ухлестывал…
– Он написал гениальную поэму, – заторопился Николай. – О вечной битве за золото аримаспов с грифами! Аримаспы, сыны Арея, а по-нашему – кривичи, ибо закрывают один глаз при стрельбе из лука… Ученик Аристея, Гомер, перенес их в свои поэмы и назвал циклопами… Так мы попробуем склонить их на нашу сторону?
– Попытка не пытка, а спрос не допрос. За спрос не бьют в нос. Деваться нам все одно некуда, искать подмогу надо.
Он высунулся из окна, оглушительно свистнул. Послышался конский топот. Аварис сказал вдогонку:
– Езжайте, а я тут попытаюсь… Честно говоря, в вашу затею не верю.
У крыльца их уже ждали оседланные кони. Николай, который никогда и близко не подходил к лошади, сумел все же взобраться на конскую спину, Радар посматривал с удивлением, но умный скифский конь знал свое дело: вихрем вынес всадника за ворота..
Он не помнил, сколько минут, часов или недель продолжалась неистовая скачка. Они неслись через темный лес, миновали степь, снова дремучий лес, пронеслись по горному перевалу, и вот уже навстречу мчится ровная безжизненная равнина, где клубится сухая пыль, где нет зелени…
По всему огромному полю огромные, закованные в железо воины яростно сражались с грифами: странными зверями, в которых природа соединила мускулистое тело, укрытое чешуйками рогового панциря, с могучими крыльями, однако оставила и четыре могучие львиные лапы…
Аримаспы неутомимо рубили мечами, наступали, прикрывались щитами, некоторые герои прорывались далеко вперед в хищную стаю, и там, став спиной друг к другу, яростно и азартно отражали бешеные атаки.
Николай придержал коня. Радар с загоревшимися глазами наблюдал за боем, вдруг азартно закричал:
– Эй, вас же обходят!.. Эх, от непорядка и сильная рать гинет… Ломайте, ломайте им рога!
Рогов не было ни у аримаспов, ни у грифов, так что Николай не понял, за кого болеет Радар. А тот уселся в седле, как на трибуне стадиона, возбужденно комментировал:
– Ого удар!.. С дурной рожи и нос долой… Ха-ха, выше лба ухи не растут, а рога – еще как!.. Во-во, одно дело олень, другое дело – рогатый… Так его, так! Смирного пса и петух бьет!.. Бей, урюпинцев на сто лет припасено!.. Что медлишь? Лося бьют в осень, а урюпинца – всегда!..
Вдали запела боевая труба. Конь под Николаем дернулся в схватку. Николай с трудом отвернул его в сторону. Конь покосился на него огненным глазом, разочарованно вздохнул. Николай прочел по выражению лошадиной морды, что он думает о таком всаднике, покраснел и сказал, оправдываясь:
– Незачем керосина подливать… Мы ж не знаем, за что они дерутся, кто имеет больше прав на золото.
Радар услышал, хмыкнул:
– Какая тебе нужна правда? То люди, а то какие-то крылатые жабы.
– Я не расист. Надо быть справедливым ко всем.
– Ну, тогда подеремся за грифов? – предложил Радар, не задумываясь. – Они тоже молодцы, вон как бьются!.. Ну хоть самую малость. Всего пару молодецких ударов…
– Воевода, князь… Какой же ты ребенок! Подраться, пару ударов… Разве за этим приехали? Давай думать, как бы склонить на свою сторону.
– Аримаспов или грифов?
– Какая разница? Лучше бы и тех и других.
Радар пустил коня вскачь. Неподалеку сражались двое рослых аримаспов с тремя могучими грифами. Гремело железо, в стороны разлетались костяные пластинки, но падали на землю и разбитые щиты, обломки оружия… Радар на ходу крикнул, один из аримаспов неохотно вышел из схватки, подошел с Радаром к Николаю.
Дышал он тяжело, воздух с хрипами вырывался из его широкой груди. На Николая смотрело суровое лицо немолодого человека. Железный шлем был надвинут по самые брови, единственный глаз блестел, как слюда.