Человек, который был похож на Ореста
Шрифт:
— А как же конь? — спросил кузнец.
— Об этом много спорили, и все сходятся только в одном — конь вернулся обратно в море: сия история приключилась в дни равноденственных бурь, и оно сильно бушевало. Большинство людей думает, что внутри деревянного коня мог скрываться морской, ненадолго покинувший вечно перемещающиеся пенные конюшни Посейдона, бога, которому поклонялись в древности. Если верить им, то морской конь, должно быть, подслушал историю Троянского и идея ему понравилась. В эллинских портах таверны, как ты знаешь, стоят прямо на берегу, увитые виноградом, и гребцы любят рассказывать там друг другу всякие новости.
— Чудеса, да и только! — воскликнул Тадео. С каждым часом нищий все больше поражался тому, сколько дивных историй знает его хозяин, сколько тайн он хранит.
— Ну, а мой конь — тоже удивительное создание, — продолжил дон Леон. — Если я отправляюсь, к примеру, из Малаги в Афины на пизанском корабле и сплю себе спокойно в каюте, он плывет по морю сам и добирается до места
Закончив рассказ, дон Леон, никогда раньше не пускавшийся в столь длинные рассуждения, поглядел прямо в глаза Тадео. Тот подумал, что этим своим рассказом хозяин отблагодарил его за историю о встрече Ореста с маленькой горбуньей в порту соседней страны.
Кузнец не знал, верить услышанному или нет: однако удивительный конь стоял перед ним — золотая звездочка на лбу, темно-синий хвост и серебряная подкова на передней ноге. Видя его сомнения и даже некоторое беспокойство, дон Леон сказал:
— Я вовсе не смеюсь над тобой, кузнец. Посмотри, мой верный товарищ только что приплыл ко мне, у меня не было времени ни почистить его самому, ни отвести на конюшню — вот уже месяц, как он не знает скребницы, а его хвост — гребня, поэтому ты легко найдешь в нем следы Океана.
Дон Леон вместе с кузнецом и Тадео подошел к коню сзади, перебрал рукой длинные пряди, вытащил оттуда водоросли и трех маленьких крабов и показал все это на ладони своим пораженным слушателям.
IX
На столе перед офицером Иностранного ведомства лежали все донесения о человеке в синем камзоле, который просил называть его доном Леоном. Здесь на больших листах с печатями был запечатлен тайным письмом Итурсаэта, принятым в политической полиции, каждый сделанный им шаг, каждое сказанное слово. Сеньор Эусебио ждал появления дона Леона, так как Тадео сообщил, что тот зайдет в этот день поутру отметиться. Офицер просматривал бумаги и подчеркивал отдельные фразы, постукивая себя то и дело по носу кончиком пера; время от времени он закрывал глаза, чтобы лучше следить за ходом своих мыслей. Орест или не Орест? Если верить древним предсказаниям, то нет. Кроме того, люди перестали бояться и ждать кровопролития как единственного средства освобождения от пут ужаса. По предположениям, Орест войдет в город ночью и немедленно даст знать о своем приезде Ифигении; слухи и туманные намеки должны подготовить ее к приезду брата. Во-вторых, принц придет в город с оружием в руках. В-третьих, он спрячется во рву. Раньше, когда появлялись лже-Оресты, Эусебио не сомневался в их невиновности, но, однако, верно нес свою службу. Иногда идея, положенная в основу политики, заставляет государственную машину работать бездумно, лишь ради самой себя; и тогда этот принцип создает свою собственную реальность, а мы становимся его рабами, бесплотными призраками. Головы летят с плеч вовсе не потому, что они — головы, то есть мозги, способные направить убийственную руку, а лишь потому, что исключения подтверждают правило, продиктованное свыше. С другой стороны, прогулки по городу таинственного чужестранца порождали нездоровое любопытство, и кое-кто вспоминал уже историю Ореста. Жив ли принц вообще? Эусебио хранил аккуратно подшитые сведения об инфанте. Его сестра вспоминала о нем как о тихом, молчаливом ребенке, который строил замки из цветных кубиков или проводил целые часы в задумчивости, положа руки на меч и устремив взор на отцовскую корону. Мать считала его неисправимым шалуном, неслухом и непоседой, мечтавшим лишь о приключениях в далеких странах да рисовавшим без конца корабли на стенах. Одни свидетельства никак не вязались с другими: показания кормилицы и первого учителя не имели между собой ничего общего. Кто-то говорил о веселом, беззаботном, открытом и благородном мальчике, кто-то — о скупом лицемере, любящем только лесть. Когда Орест исчез, от тайных агентов тоже приходили самые противоречивые вести: то будто бы он сделался странствующим рыцарем, то будто не пропускал ни одного борделя. Один и тот же человек не мог ходить в церковь по семь раз на дню и ночи напролет играть в карты, раздавать на скачках золотые монеты и сидеть в долговой яме; клясться жить на хлебе и воде, пока не отомстит, и пить запоем, чтобы забыться. То получалось, что его хотели женить на сирийской принцессе, то вдруг якобы принц оказывал явное предпочтение мужскому полу — как все это совместить? Имей я вкус к политической карьере, думал Эусебио, то мог бы весьма преуспеть, сообщая Эгисту сведения о несчастьях и дурных наклонностях Ореста, а Ифигении — о прекрасных, благородных подвигах и достойных поступках ее брата, зерцала всех принцев, живущих в изгнании. Но офицер отлично чувствовал себя в конторе, принимая в домашних тапочках иностранцев и живя спокойной жизнью: отпуск в сентябре на берегу моря, свидания с хорошенькой вдовушкой раз в неделю, мягкая постель каждый вечер, как только в церкви прозвонят в колокола и сотворят молитву, если только он не отправлялся в тот день в театр. И надо же было этому чужестранцу приехать сюда и спутать все карты! Следует ли задержать
В дверях дон Леон вежливо поклонился, принял приглашение сеньора Эусебио сесть напротив него и извинился: ему безусловно следовало явиться в Иностранное ведомство раньше, но он ждал, пока прибудут конь и паж с вещами, так как в чемодане находилось разрешение на путешествие, данное ему отцом, — по византийским законам без подобного документа старшие сыновья не могли пускаться в путь. Тут он показал сеньору Эусебио бумагу — пергамент, скрепленный четырьмя императорскими печатями, висевшими на пурпурных лентах.
— Я зовусь Леон, сын Леона, и путешествую, чтобы посмотреть мир, изучить породы лошадей и сравнить обычаи разных стран, исследуя театр каждой из них.
Сеньор Эусебио, улыбаясь, кивнул:
— Какие аристократические занятия! Ваша милость богаты?
— У отца в наших краях есть замок, вокруг него плодородные поля, а от матери, мир праху ее, я унаследовал большие стада в Армении, да еще право взимать плату за проезд по одному мосту, где всегда большое движение. С собой у меня двенадцать унций царской чеканки.
Вытащив кошелек из-за пазухи, он неторопливо развязал его и вытряхнул двенадцать золотых монет, которые покатились по столу.
— Это римские, — добавил он.
— Какую религию исповедуете? — спросил Эусебио, начав заполнять регистрационный журнал.
— Душа бессмертна.
— Семейное положение, возраст, особые приметы?
— Холост, тридцать лет, над пупком есть родимое пятно в форме звезды.
Сеньору Эусебио казалось неучтивым попросить знатного чужестранца показать родинку, но, пока он колебался в нерешительности, просьба оказалась ненужной. Дон Леон уже развязал пояс на широких штанах с треугольной кокеткой — кажется, этот покрой называется именно так, — спустил пониже трусы, приподнял рубашку и обнажил живот перед офицером. Стала видна голубоватого цвета звездочка с двенадцатью концами. Тот кончик, что соответствовал бы направлению на север у розы ветров, был подлиннее и потемнее остальных.
— Кто-нибудь изучал ваш знак?
— Да, греческие пророки. Он предвещает, по их мнению, старость без немощи, много детей и удачу в делах отмщения. Посмотрим, сбудутся ли предсказания, а сейчас я молод, жены у меня пока нет, да и мстить мне некому.
Воспитанность чужеземца покорила сеньора Эусебио, ему понравился его спокойный и открытый взгляд, благородные манеры — например, то, с каким достоинством он вытряхнул на стол золотые монеты. Такой жест мог позволить себе лишь человек высокого происхождения и щедрой натуры. Сеньор Эусебио позвонил в колокольчик и вызвал офицера секретной службы. Тот явился, неся в руках печать и баночку с красной краской, и дон Леон протянул ему свою правую руку. Надо было поставить клеймо, и сеньор Эусебио произвел эту операцию необычайно ловко — за долгие годы он приобрел большой опыт. Однако, когда офицер приподнял печать, обнаружилось, что именно там, где стояли слова Egistus Rex, [18] вся краска осталась на месте. На открытой ладони чужестранца клеймо оказалось неполным, он протягивал вперед руку как раз на уровне пряжки пояса, на которой змея обвивалась вокруг оленя. Давным-давно по такому знаку узнавали друг друга товарищи Ореста, и до сих пор правила обязывали секретных агентов сообщать о возвращении Ореста, если только такая эмблема где бы то ни было попадется им на глаза.
18
Царь Эгист (лат.).
Офицер и чужеземец обменялись взглядами, дон Леон улыбнулся и произнес скорее для себя, чем для сеньора Эусебио:
— Если бы все, кого вы считали Орестами, оказывались бы ими, быть Орестом не имело бы ни малейшего смысла.
И вышел.
Сеньор Эусебио легонько стукнул себя по лбу, словно помогая своим мозгам проникнуть в тайный смысл этого высказывания, которое казалось позаимствованным из второй книги прорицаний Сивиллы и было столь близким к истине.