Человек, который читал мысли
Шрифт:
Фитцджеральд был профессионалом, и пока кулак Дэвида описывал свою короткую траекторию, он успел вытащить пистолет. Он не выронил его, даже ударившись затылком о стену.
– Не спешите, Росс, - хрипло пробормотал он, держа в одной руке чемодан, в другой - направленный на Росса кольт.
– И не делайте глупостей, я еще жив и могу случайно нажать на спуск... Дэвид, я не знаю, как это у вас получается, но вы умеете читать мысли. Это звучит дико, но я не наркоман, и я трезв. Только что я убедился сам, окончательно...
– Убирайтесь к черту, - сказал Дэвид.
–
– Что вы хотите, капитан?
– спросил Дэвид медленно и устало.
– Я хочу, чтобы вы работали вместе со мной.
– В качестве детектива? Своих мозгов не хватает?
– Вы глупец. Росс. Вы даже не понимаете, что у вас в руках или, хотите точнее, в голове. Вы хоть представляете себе, что значат деньги?
– Не хватает еще ваших нотаций. Ладно. Мне не из чего выбирать. Согласен. Но с одним условием - уходите. Я устал.
"Только бы уйти от них, не слышать этих больших и маленьких змей, копошащихся в чужих головах, только бы суметь заткнуть уши".
– Дэвид вспомнил, как обрадовался тогда в больнице своему нежданному дару, и невесело рассмеялся.
ГЛАВА, В КОТОРОЙ ДЭВИД НЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ, НО ИГРАЕТ ГЛАВНУЮ РОЛЬ
Сенатор Стюарт Трумонд чувствовал себя глубоко несчастным. Человек действия, он вынужден был то и дело одергивать самого себя, соблюдая наложенную помощниками епитимью, чтобы поддерживать в глазах избирателей образ кроткого, рассудительного, старого Стью.
Он ненавидел негров. Это был инстинкт охотника за "черным деревом" и рабовладельца, переданный четырьмя поколениями южан. Но вместо того чтобы гоняться за ними, науськивать собак и держать в руках винтовку, он вынужден был публично призывать к порядку и терпимости.
Он не мог видеть людей с востока страны, этих либералов и профессоров. Они казались ему чем-то вроде кислоты, которая разъедает мир, в котором он родился и который хотел сохранить. Это был мир четкий и ясный, великолепный в своем застывшем совершенстве, мир, в котором черное было черным, а белое - белым, без полутонов и оттенков. Это был мир, в котором сила осознавала себя и считала себя мудрой уже потому, что была силой. Но ему приходилось, играя предписанную ему роль доброго Стью, жать руки всем этим людям и говорить о пользе просвещения.
И поэтому, подобно преподавательнице воскресной школы, уезжающей раз в неделю в другой город, чтобы тайно напиться там или подцепить проезжего коммивояжера, он вкладывал всю свою неизрасходованную ненависть в любовь к минитменам. Эти люди, тайно накапливающие оружие и тренирующиеся в стрельбе по мишеням, на которых изображены люди, были его страстью, его гордостью и любовью. Он отлично понимал их, всех этих отставных полковников, пожилых леди, готовых выкалывать зонтиком глаза во имя господне, солидных бизнесменов и прыщавых, разочаровавшихся в жизни юнцов - они ненавидели так же, как он. Ненависть к тому, что интеллигенты и красные называли прогрессивными идеями, объединяла их. Но их единство держалось до поры до времени в глубокой тайне, и, кроме ближайших к себе людей, в которых он был уверен больше, чем в себе, никто не мог знать об отношениях сенатора Стюарта Трумонда к минитменам.
Вот почему вопрос корреспондента "Клариона" на пресс-конференции заставил сенатора всполошиться.
– Но вы понимаете, Ронни, - сказал сенатор, - этот щенок прямо задал мне вопрос о моем отношении к минитменам. Почему я и попросил тут же позвонить вам.
– Я скажу вам больше, Стью, - ответил владелец "Клариона".
– Когда я вызвал его, он сказал, что уверен в вашей связи с минитменами и сможет доказать ее.
– В нем случайно нет негритянской крови?
– Нет как будто.
– Он не еврей? Не красный?
– Да нет, англосакс, Дэвид Росс. Мы считали его обыкновенным парнем.
– Сволочь! Что же делать, Ронни? Нельзя же сидеть и ждать, пока он напакостит нам. Мой соперник Пратт, эта розовая свинья, поможет ему опубликовать статью, и... Знаете что, пригласите-ка его сюда. Прощупаем его: может, все это пустой блеф?
– Не знаю, не думаю, уж слишком он уверенно говорил. Сейчас попробуем.
Редактор "Клариона" нажал на кнопку интеркома и попросил мисс Новак во что бы то ни стало разыскать Росса.
Через несколько минут ее голос проворковал из динамика:
– К сожалению, я не смогла его найти, мистер Барби. Он не ночевал дома, и вчера видели, как он выходил с вещами.
Приятели переглянулись. Сенатор длинно и изысканно выругался:
– Он смотал удочки. Но мы должны найти его и заткнуть глотку... О, у меня идея. У нас тут есть один парень, член нашей организации. У него частное сыскное бюро. Я уверен, что на него можно положиться.
– Мисс Присилла Колберт?
– Да, - ответила Присилла, - что вам нужно?
– Она плотнее одернула свитер, глядя на долговязого мужчину с прилизанным пробором на маленькой птичьей головке.
– Простите, что я вас беспокою, мисс Колберт. Меня зовут Юджин Донахью. Частное сыскное агентство Донахью и Флисс. Вот моя карточка. Я бы хотел узнать у вас, где сейчас можно найти Дэвида Росса.
– А... А для чего он вам, позвольте узнать?
– Видите ли, это тайна одного клиента, я не могу разглашать ее. Но вам... Насколько я понимаю, его хотят пригласить в одну из телевизионных компаний на востоке страны.
– Да, да, конечно, - кивнула Присилла.
– В Нью-Йорке без него и шагу не могут сделать и тут же обращаются в сыскное бюро Донахью и Флисс. В высшей степени правдоподобно. Как и версия капитана Фитцджеральда, который искал Дэвида еще вчера. Только не для телевидения, а чтобы дать ему материал для статьи.