Человек, который «испарился»
Шрифт:
Приехал в Стокгольм в 1960 году и с Матссоном знаком с того времени. Раньше они часто выпивали вместе, но в последние два года встречаются лишь постольку, поскольку ходят в одни и те же рестораны. Неразговорчивый, тихий, много пьет и, когда напивается, как правило, засыпает за столом. Бывший спортсмен, в 1945—1951 годах участвовал в соревнованиях по легкой атлетике, специализировался в беге на длинные дистанции.
Оке Гюннарссон, родился в 1932 году в Якобстаде в Финляндии. Холост, журналист, специализируется по автомотоспорту. Проживает в собственной квартире по адресу: Свартенгатан, 6.
В Швецию приехал в 1950 году. С 1959 года пишет для разных журналов, предназначенных для автомотолюбителей, а также пишет для ежедневной прессы. Кроме того, работал в разных местах, среди прочего был автомехаником. В квартиру на Свартенгатан переехал 1 июля этого года, раньше жил в Хагалунде. В начале сентября должен жениться на какой-то девушке из Упсалы, которая не принадлежит к этой компании. С Матссоном поддерживает отношения не более близкие, чем все вышеупомянутые. Пьет много, но когда он пьян, по нему этого не видно. Производит впечатление очень умного человека.
Свен-Эрик Молин, родился в 1933 году в Стокгольме, разведен, журналист, дом в Энскеде.
„Лучший друг“ Альфа Матссона, по крайней мере утверждает, что является его лучшим другом, но за спиной у него говорит о нем все, что угодно. Разведен в Стокгольме четыре года назад, платит алименты и иногда гуляет с ребенком. Независимый, спесивый, особенно, когда пьян, а это бывает часто. Дважды осужден в Стокгольме за правонарушения в пьяном виде (1963 и 1965 годы). Интимная связь с Пиа Больт для него не является чем-то серьезным.
В компанию входит и ряд других: Кристер Шёберг, художник, Брор Форсгрен, рекламный агент, Лена Ротзен, журналистка, Бенгт Форс, журналист, Джек Мередит, кинооператор, и еще несколько более или менее случайных людей. Никто из них не участвовал в этих посиделках».
Мартин Бек встал и принес обрывок бумаги, на которой делал пометки, когда разговаривал с Меландером.
Он взял этот обрывок с собой в постель.
Прежде чем погасить свет, он еще раз все прочел список Колльберга и свои торопливо нацарапанные строчки.
XXII
В субботу, тринадцатого августа, было облачно и ветрено, и двухмоторный «Конвэйр Метрополитан», летящий в Стокгольм против ветра, опаздывал.
Привкус раков во рту на следующий день — штука не очень приятная, а бумажный стаканчик отвратительного кофе, которым пассажиров потчевала авиакомпания, дела вовсе не улучшил. Мартин Бек прислонил голову к дребезжащему иллюминатору и смотрел на облака.
Он попытался курить, но привкус был ужасным. Колльберг читал «Сюдсвенска дагбладет» и с отвращением поглядывал на сигарету. Очевидно, он чувствовал себя ненамного лучше.
Если говорить об Альфе Матссоне, то прошло почти три недели с тех пор, как персонал последний раз видел его в вестибюле гостиницы «Дунай» в Будапеште.
Пилот объявил, что впереди сплошная облачность и что в Стокгольме моросит дождь и температура пятнадцать градусов. Мартин Бек погасил сигарету в пепельнице и спросил:
— То убийство, которым ты занимался десять дней назад, уже расследовано?
— Да.
— Ничего неясного?
— Нет. Если ты имеешь в виду психологическую сторону, то это совершенно неинтересно. Оба надрались сверх всякой меры. Тот, кто жил в этой квартире, поддевал другого, пока у того не лопнуло терпение и он не ударил того, первого, бутылкой. Потом перепугался и нанес ему еще двадцать ударов. Впрочем, ты ведь это уже знаешь.
— А что было потом? Он не пытался спастись?
— Да. Пошел домой и завернул в бумагу свою окровавленную одежду. Потом взял пол-литра денатурата и отправился под мост Сканстулсброн. Достаточно было подъехать туда и спокойно забрать его. Какое-то время он все отрицал, а потом начал хныкать.
Он помолчал и потом добавил, по-прежнему не отрываясь от газеты:
— У него просто не все дома. Сканстулсброн! Он вроде бы думал, что полиция не будет искать его там. В общем, поступил просто как умел.
Колльберг опустил газету и посмотрел на Мартина Бека.
— Вот именно, — сказал он. — Поступил просто как умел.
И снова углубился в газету.
Мартин Бек наморщил лоб, вытащил список, полученный от Колльберга, и снова прочел его. Он перечитывал его снова и снова до тех пор, пока они не оказались над Стокгольмом. Мартин Бек сложил бумаги и пристегнул ремень. Потом наступили обычные неприятные минуты, когда самолет швыряло порывами ветра и он скользил по невидимой горке. Палисадники и крыши, два прыжка по асфальту, и, наконец, Мартин Бек мог облегченно вздохнуть.
Ожидая багаж в зале, они обменялись несколькими фразами.
— Вечером уедешь из города?
— Нет, еще немного подожду.
— Странно все-таки с этим Матссоном.
— Да.
— Меня это раздражает.
Посреди Транебергсброн Колльберг сказал:
— А еще больше меня раздражает то, что я по-прежнему должен думать об этом дурацком деле. Матссон был мерзавцем. Если он действительно исчез, то человечество от этого только выиграло. Если он куда-нибудь смылся, его кто-нибудь рано или поздно схватит. Это не наше дело. А если с ним в этой Венгрии действительно что-то произошло, то это тоже нас не касается. Разве я не прав?
— Конечно прав.
— А что, если он теперь действительно исчезнет, словно под землю провалится. Это значит, что придется ломать себе голову над этим десять лет. Черт возьми, ну и работенка.
— Ты не очень силен в логике.
— Нет. Вот именно, — сказал Колльберг.
В управлении полиции было непривычно тихо и спокойно, ведь сегодня была суббота и, несмотря ни на что все-таки лето. У Мартина Бека на столе лежало несколько неинтересных писем и записка от Меландера:
«В квартире пара черных полуботинок. Старых. Давно не ношенных. Вообще ни одного костюма».