Человек, который «испарился»
Шрифт:
Он немного подумал.
— Пожалуй, это все.
Мартин Бек кивнул и взглянул на часы. Это снова побудило Гюннарссона продолжить.
— Ну вот, я тоже тогда сидел здесь приблизительно четверть часа и обдумывал, что и как. Вот на этом стуле. Я вовсе не хотел примириться с тем, что ситуация безнадежна. Все произошло так… ни с того ни с сего. Мне все это казалось бессмысленным. Я никак не мог осознать, что это сделал я, что внезапно… ну, об этом мы можем поговорить позднее.
— Вы знали, что Матссон должен ехать в Будапешт? — спросил Колльберг.
— Да. У него при себе был паспорт и билет на самолет. Он только хотел заехать домой за чемоданом. Думаю, эта идея пришла мне в голову, когда я увидел его очки. Они упали и лежали на полу, они были какие-то особенные, без них он выглядел совсем иначе. А потом я вспомнил об этой развалюхе там, у нас. До того как переехать, я иногда сиживал на балконе и смотрел, как пожарные приезжают туда на учения; они каждый раз поджигали дом и снова гасили огонь. Каждый понедельник. Они никогда ничего особенно не осматривали, прежде чем поджечь. Я знал, что те остатки, которые там еще торчали, они быстро сожгут дотла. Наверное, это дешевле, чем сносить дом обычным способом.
Гюннарссон быстро посмотрел на Мартина Бека отчаявшимися глазами и торопливо продолжил:
— Потом я взял паспорт, авиабилет, ключ от автомобиля и ключи от его квартиры. Потом…
Он вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
— Потом я перенес его вниз в автомобиль, это было самым трудным, но мне… я уже хотел было сказать, что мне повезло. Я поехал в Хагалунд.
— К тому дому, который должны были снести?
— Да, там нигде не было ни души, словно все вымерли. Я затащил Аффе на чердак, это было трудно, потому что от лестницы уже почти ничего не осталось. Там я положил его за перегородку под кучу какого-то хлама, чтобы его никто не нашел. Он ведь уже был мертвый. Ему, собственно, было все равно. По крайней мере мне так казалось.
Мартин Бек беспокойно покосился на часы.
— Продолжайте, — сказал он.
— Начало светать. Я поехал на Флеминггатан за чемоданом, он был уложен, и я положил его в автомобиль Матссона. Потом вернулся сюда, немного прибрал здесь и взял его очки и плащ, который он повесил в прихожей. И тут же поехал обратно. Мне было страшно, хотелось остаться здесь и ждать. Потом я взял его автомобиль, поехал в Арланду и припарковался там.
Мужчина посмотрел на Мартина Бека просительным взглядом и сказал:
— Все шло как по маслу. Я надел очки, но плащ оказался мне маловат. Я перебросил его через руку и прошел паспортный контроль. Не особенно помню, как я добрался, но мне все казалось простым и легким.
— Как вы хотели сразу исчезнуть оттуда?
— Я думал, мне представится какая-нибудь возможность, как-нибудь это получится. Я думал, что лучше всего будет, если я поеду до венгерской границы на поезде, а там попытаюсь перейти нелегально. У меня ведь лежал в кармане мой собственный паспорт, и из Вены я мог вернуться домой по нему. Я там уже был несколько раз и знал, что австрийцы при выезде обычно штампы не ставят. Мне снова повезло. По крайней мере мне так казалось.
Мартин Бек кивнул.
— Там не было мест, но Аффе забронировал себе номера в двух гостиницах, причем в первой на одну ночь. Я уже не помню, как она называлась.
— «Ифьюшаг».
— Да, возможно. Я приехал туда вместе с какой-то группой туристов, они говорили по-французски. Рядом со мной стоял у регистрационной стойки какой-то молодой человек с бородой и усами. Я заметил, что портье положил его паспорт в самый низ, так что он оказался первым снизу в этой стопке паспортов. Я сдал паспорт Аффе, а когда портье повернулся ко мне спиной, мне удалось вытащить из стопки паспорт, принадлежащий тому, с бородой и усами. Он был бельгийский.
Мартин Бек осторожно взглянул на часы.
— А что произошло на следующий день утром?
— Я получил паспорт Аффе… Матссона и поехал в другую гостиницу. Она была большая и роскошная и называлась «Дунай». Я отдал портье паспорт Аффе и позволил отнести в номер его чемодан. Я пробыл там не более получаса. Потом ушел. У меня имелся план города, который я купил до этого, и я пошел на вокзал. По пути я обнаружил в кармане ключ от гостиничного номера. Он был большой и мешал мне, поэтому я бросил его на ступеньки управления полиции, когда проходил мимо. Мне казалось, что это хорошая идея.
— Еще бы, — заметил Колльберг.
Гюннарссон слабо улыбнулся.
До Вены я ехал в международном экспрессе, это заняло только четыре часа. В первую очередь я снял очки Аффе и уложил его плащ. Теперь я уже ехал по бельгийскому паспорту, и все по-прежнему шло гладко. В поезде было полно пассажиров и у паспортного контроля было много работы. К тому же со мной в купе ехала какая-то девушка. В Вене на вокзале Остбанхоф я взял такси, поехал прямо в аэропорт и дневным самолетом прилетел в Стокгольм.
— Что вы сделали с паспортом Редера? — спросил Мартин Бек.
— Порвал и бросил в унитаз в туалете на вокзале Остбанхоф. Очки тоже. Стекла я разбил, а оправу поломал.
— А куда вы дели плащ?
— Повесил его в гардероб в привокзальном ресторане.
— И вечером вы уже снова были здесь?
— Да, я пошел в редакцию сдать кое-какие статьи, которые написал до этого.
В комнате было тихо. Наконец Мартин Бек сказал:
— Вы пробовали постель?
— Где?
— В гостинице «Дунай».
— Пробовал. Она скрипела.
Гюннарссон снова посмотрел на свои руки. Потом очень тихо сказал:
— Я был в ужасно тяжелом положении. Речь ведь шла не только обо мне.
Он быстро посмотрел на фотографию.
— Если бы… если бы не случилось ничего непредвиденного, у нас была бы на этой неделе свадьба. И…
— Да?
Это ведь на самом деле был несчастный случай. Поймите…
Да, — сказал Мартин Бек.
Колльберг за все время так ни разу и не пошевелился. Теперь он внезапно пожал плечами и раздраженно сказал: