Человек, который ненавидел Маринину
Шрифт:
— Тэпэрь мы и тэбя замочым! — грозно пообещал неизвестный грузин.
В ноздри Гоши ударил запах то ли ацетона, то ли еще какого-то растворителя.
"Они собираются облить меня растворителем и поджечь!” — горестно подумал Гоша и снова отчаянно замычал, безуспешно пытаясь объяснить, что он не тот, за кого они его принимают. Сообразив, что он больше никогда не увидит ни Оленьку Кузину, ни какую-либо другую красивую девушку, милиционер почувствовал на своих щеках предательскую влагу.
"Какая глупая смерть!” —
Слезы мешались с пылью, покрывающей пол, разрисовывали его лицо причудливыми, как пятна Роршаха, узорами.
— А ты увэрэн, что это он замочыл Сулыко? — поинтересовался другой голос.
Крестовоздвиженский отчаянно задергался, пытаясь втолковать им, что он ни в чем не виноват. В его душе затеплилась надежда.
— Вродэ он. Надежда погасла.
— Илы нэ он? Уж больно мэлковат с выду. Надежда вновь расправила крылья.
— Нэ он это, — уверенно сказал второй бандит. Гоша готов был расцеловать его за эти слова.
— Он, нэ он — какая тэбэ разница! Сулыко-то вэдь на кладбище чэрвя зэмляного кормит!
— Зачэм лышний раз руки марать! — подал голос третий грузин. — Аставым его здэсь, и дэло с концом!
Крестовоздвиженский закивал головой, целиком и полностью поддерживая это предложение.
— Эй, ты! Лэжы и нэ рыпайся! Дасчитаешь да ста — тагда вставай, — смилостивился первый голос.
В замках наручников щелкнул ключик, послышались удаляющиеся шаги, скрипнула подвальная дверь, хлопнула дверь подъезда, а затем наступила тишина.
— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать… — вытащив кляп изо рта, дрожащими губами бормотал Гоша.
— Гдэ жэ ты, моя Сулыко? — кривляясь, пропел Зорик Гиреев.
— Здорово мы под грузин сканали, — усмехнулся Эхтибар Бейсеев. — Этот мент чуть в штаны не наложил.
— А ты уверен, что хорошо вставил микрофон? Он не вывалится? Все-таки в подвале темновато было, да и делали все наспех, — спросил Гарик Мусаев.
— Все в ажуре, — усмехнулся Эхтибар. — Я бы такую работу и в полной темноте за полминуты провернул. Оторвал от пятки стельку в ботинке, вырезал небольшое углубление, вклеил в него “жучок”, небольшую прокладку и снова подклеил стельку. Этот клей моментально схватывает — не оторвешь.
— А запах? — обеспокоенно произнес Зорик. — Что, если он почуял запах клея?
— Ерунда! — махнул рукой Эхтибар. — Даже если и почуял, то не обратил на это внимания. Стал бы ты на его месте обращать внимание на запахи?
— Не стал бы! — согласился Зорик.
Все еще дрожащий от ужаса Гоша нащупал в темноте свои брюки и ботинки. К его удивлению, бандиты оставили ему пистолет и кошелек. Впрочем, покушаться на его кошелек особого смысла не имело, а вот пистолет…
"Интересно, кто эта Сулико, которую замочили? — думал Крестовоздвиженский, непослушными руками натягивая штаны. — Возлюбленная
Гоша взял ботинок, и в ноздри снова ударил запах растворителя, но милиционер, занятый мыслями о Сулико, Оленьке и мести, не обратил на Него внимания.
"Оленька! — спохватился он. — Она же будет Меня ждать! Еще не хватало, чтобы я опоздал на Кидание!”
Оля Кузина недовольно посмотрела на часы. Сначала этот чокнутый милиционер звонит ей чуть ли не среди ночи и умоляет о встрече, а теперь его нет. Опаздывает уже на пятнадцать минут. И как ее только угораздило поддаться на его уговоры? Сидела бы спокойно дома, готовя материалы к завтрашнему слушанию.
"Все! Больше не буду ждать!” — решила она и, резко развернувшись на каблуках, направилась к дому.
— Оля! — донесся до нее душераздирающий вопль. — Оля! Я здесь. Не уходи!
Девушка оглянулась, а вместе с ней оглянулись и остальные прохожие.
По тротуару огромными прыжками несся Гоша с таким видом, словно его преследовал разъяренный тигр. Пешеходы испуганно шарахались в стороны, провожая его возмущенными взглядами.
"Надо было мне раньше уйти, — расстроенно подумала Оля. — Знала же, что он ненормальный. Как я только позволила себя уговорить?”
Мчащийся на всех парах Гоша не успел затормозить и чуть не врезался в вовремя отшатнувшуюся Кузину.
Девушка с удивлением уставилась на его выпачканное пылью и грязью лицо, на котором явственно проступали размытые ложбинки, сползающие вниз от уголков глаз.
— Ты что, плакал?
— Плакал? Нет! С чего ты взяла? — с видом оскорбленного достоинства приосанился Крестовоздвиженский. — Настоящие мужчины не плачут!
— Странно. Мне показалось, что у тебя на лице следы слез. А почему ты такой грязный?
— Это не слезы. Это пот, — соврал Гоша. — Только что на меня напала грузинская мафия. Поэтому я и задержался. Сначала пришлось разобраться с ними.
— Это самое невероятное оправдание, которое мне когда-либо давали опаздывающие на свидание мужчины, — вздохнула Оля. — Впрочем, один из моих поклонников как-то заявил, что его пытались похитить инопланетяне.
— Ты считаешь, я вру? — возмутился милиционер. — Посмотри на меня. Думаешь, я специально так извозился перед свиданием?
— Меня бы это не удивило, — заметила Оленька. — Особенно если учесть, каким образом мы познакомились. Кстати, что от тебя нужно было грузинской мафии?
— Они думали, что я замочил Сулико.
— Какую Сулико? — удивилась Кузина.
— Понятия не имею, — пожал плечами Крестовоздвиженский.
— А почему они вдруг решили, что это ты ее убил?
— Похоже, меня с кем-то спутали, — объяснил Гоша.