Человек наизнанку
Шрифт:
– Совершенно верно!
Солиман надолго умолк, затягиваясь папиросой.
– Три человека, и ни одному из них ничего не известно, – снова заговорил он несколько минут спустя, грустно покачав головой. – Как три невежды из басни.
– Из какой басни? – спросила Камилла.
– Из той басни, что я собираюсь сочинить, я назову ее «Три невежды».
– Понятно.
Солиман поднялся и принялся расхаживать по фургону, заложив руки за спину.
– На самом деле нам нужен собственный полицейский,
– Мечтать не вредно, – ехидно заметил Полуночник.
– Да, это просто мечта, химера, – проворчал Солиман. – «Несбыточная мечта. Неосуществимая фантазия».
– Вот-вот, – поддакнул старик.
– Но если человек не мечтает, он пропадет. Без мечты он ни на что не годен.
Молодой человек толкнул створку кузова, выбросил окурок. Камилла выкинула свой окурок, приподняв брезент.
– Я точно знаю, о чем ты мечтаешь, – проговорила она.
Голос Камиллы звучал тихо, едва слышно. Солиман резко развернулся и уставился на нее. Девушка сидела, подавшись вперед, опершись локтями на колени и крутя в руках стакан.
– Ты не понимаешь, я говорю о сыщике.
– И я тоже.
– Об особенном сыщике. О том, что хорошо бы такого найти.
– Я такого знаю.
– Ты шутишь?
– И не думаю шутить.
Солиман вернулся к ящику, служившему столом, и, очистив его, поднял крышку. Встав на колени, он принялся что-то в нем искать, пока не извлек пакет со свечами.
– В этом грузовике темень, хоть глаз выколи, – проворчал он.
Он зажег фитилек, накапал немного воска на дно тарелки и поставил в нее три свечи. Камилла по-прежнему крутила в руках стакан, взбалтывая остаток вина.
В отблесках свечей Камилла показалась Солиману еще красивее. Она сидела в изголовье его кровати, и ее профиль четко выделялся на фоне серого брезента. Подумав о том, что впереди целая ночь и ее предстоит провести рядом с девушкой, отделенной от него только матерчатой перегородкой, Солиман почувствовал легкое головокружение. Он поспешно уселся на кровать Полуночника, напротив Камиллы.
– И давно ты знакома с этим полицейским?
Камилла подняла глаза и взглянула на юношу:
– Лет десять, наверное.
– Он тебе друг или враг?
– Скорее друг. Впрочем, теперь уже не знаю. Я его очень давно не видела.
– Он действительно особенный?
Камилла пожала плечами:
– Он не похож на других.
– Не такой, как все полицейские?
– Хуже. Не такой, как все люди.
– Надо же! – воскликнул Солиман, несколько сбитый с толку. – И какой же он, этот твой полицейский? Из тех, что не отличаются особой щепетильностью?
– Нет, он очень даже щепетильный, но не слишком принципиальный.
– Ты хочешь сказать, он продажный?
– Вовсе нет.
– А что тогда?
– Да то, что он особенный. Только это я и хочу сказать.
– Не заставляй ее повторять, – остановил Солимана Полуночник.
– Разве таким разрешают служить в полиции, их не выгоняют?
– Он очень способный.
– Как его зовут?
– Жан-Батист Адамберг.
– Старый?
– Какая разница? – перебил Полуночник.
Камилла подумала, посчитала, загибая пальцы.
– Ему лет сорок пять или около того.
– А где он сейчас, твой особенный сыщик?
– В Париже, в комиссариате Пятого округа.
– Инспектор?
– Комиссар.
– Правда, что ли?
– Правда.
– А этот тип, Адамберг, он сможет нас вытащить, если что? Он влиятельный человек?
– Он очень способный, я же тебе сказала.
– Ты можешь ему позвонить? Ты знаешь, как с ним встретиться?
– У меня нет ни малейшего желания с ним встречаться.
Солиман удивленно уставился на Камиллу:
– Тогда зачем ты мне о нем рассказала?
– Потому что ты меня достал своими вопросами.
– А почему ты не желаешь с ним встречаться?
– Потому что я не желаю его слушать.
– Ладно. А почему нет? Он негодяй, да?
– Нет.
– Он придурок?
Камилла снова пожала плечами. Она рассеянно водила пальцем над огоньком свечи.
– В таком случае что? – потерял терпение Солиман. – Почему ты не желаешь его слушать?
– Я тебе уже говорила. Потому что он особенный.
– Не заставляй ее повторять, – вступился за девушку Полуночник.
Солиман вскочил: он был вне себя от раздражения.
– Ей решать. Захочет повидаться с тем парнем – значит, повидается, а нет – значит, нет, – мягко проговорил старик, притронувшись посохом к плечу Солимана. – Вот так-то.
– Черт! Плевать на то, что он особенный! Какое мне до этого дело? – вскричал Солиман. – А что будет с душой Сюзанны? Ты подумала о душе Сюзанны? – спросил юноша, резко повернувшись к Камилле. – Она же навеки останется в зловонном болоте, вместе с крокодилами. Тебе не кажется, что она оказалась в непростой ситуации, а?
– Ну, насчет этого болота нельзя быть совершенно уверенным, – заметил Полуночник. – Мы с тобой сто раз об этом говорили.
– А ты не думал о том, что Сюзанна на нас рассчитывает? – продолжал Солиман. – Может, в эту самую минуту она гадает, что мы сейчас поделываем? Думает, может, мы о ней забыли. И сидим себе, винцо попиваем, наплевав на всё и на всех, и на нее в том числе.
– Нет, Соль, я так не думаю, – ответила Камилла.
– Ты так не думаешь? Тогда зачем ты здесь?
– А ты не помнишь? Чтобы вести грузовик.