Человек не отсюда
Шрифт:
Он, маленький, черненький, впивался в учителей, как клещ. Я помню, как он стал донимать учителя обществоведения Астапова: где работал Ленин? какое он жалованье получал? нет, вы скажите, где он работал, когда жил за границей, кто ему зарплату платил, партия? а у нее откуда деньги были? у нее же не было ни заводов, ни фабрик?
Он довел Астапова до бешенства, тот орал, кричал, но мы так и не узнали, кто Ленину платил, и этот вопрос прозвучал и остался для всех без ответа по сей день. Вообще, Ленин был тоже мифической фигурой, мы не понимали, почему у него не было детей, почему у него не было красавицы жены.
В кабинете обществоведения висел странный плакат, которого я больше нигде
Мне выпало счастье познакомиться с Александром Александровичем Любищевым — известным ученым. Он прельстил меня не столько своими достоинствами, сколько своей системой пользования временем своей жизни. Мы никогда не знаем, сколько нам отпущено. У одних жизнь долгая, у других короткая. Но большей частью мы тратим ее безрассудно. В Любищеве меня привлекало благоговение перед временем, дарованным нам судьбой. Я написал книгу «Эта странная жизнь». Она о его системе пользования временем. Этой системой он пользовался до конца своей жизни, лет 40 с лишним, и многого достиг.
Когда книга вышла, я стал получать много писем от читателей. Я не мог их все прочитать. Сдавал их в литературный архив. Недавно среди бумаг я обнаружил одно письмо, не прочитанное мной. Оно было удивительно интересным. Кроме письма в конверте была статья. Автор письма — молодой человек, стал пользоваться системой Любищева. Она приносила ему успех. Он стал успевать больше делать и интереснее жить. Мало того, он развил ее и приспособил для своего нравственного совершенствования, чтобы побороть свои пороки, свою лень, свою привычку «убивать» время.
Мне захотелось привести эту статью в книге. Хотя бы отрывки. Может, найдутся читатели, которые захотят использовать для себя системы, разработанные А. Бабием — автором этой статьи.
Не знаю, может, она уже где-то напечатана, но думаю, что она стоит того, чтобы привести отрывки из нее в этой книге.
Надо сказать, что на первых четырех курсах университета я был порядочным разгильдяем (да, собственно, и на пятом тоже). Из всего этого времени я помню разве что свои романы, Пегаса с компанией да походы. Меня носило от социологии к журналистике, от программирования к графомании, читал я исключительно научную фантастику. Мои представления о будущем были самыми туманными.
Впрочем, к пятому курсу я внезапно заделался яппи. Я решил жить целенаправленно, уйти в науку, и план на ближайшие лет десять был такой: в первые пять лет защитить кандидатскую, а во вторые пять лет жениться. Я проповедовал в те времена отказ от идеализма, умение жить материально и так далее. Это было недолго, несколько месяцев, но странным образом именно это помогло мне выстроить систему, которая, собственно, была стержнем моей жизни в следующие пятнадцать лет, да в общем-то и по сей день, и которая привела меня в совершенно обратную сторону: к христианству, например.
Все совпало во времени и пространстве. Именно на этот период жизни пришлось мое знакомство с Валерием Ивановичем Хвостенко. Напомню, что он был моим дипломным руководителем, но о дипломе мы с ним разговаривали очень мало. То он меня тащил на лекцию о Сальвадоре Дали, то давал почитать запрещенную почему-то в те годы книжку «Игры, в которые играют люди»… А однажды он дал мне недавно вышедшую повесть Даниила Гранина «Эта странная жизнь» — и перевернул всю мою жизнь, не догадываясь об этом. <…>…Меня поразила система учета времени, разработанная Любищевым. Всю жизнь учитывать время с точностью до минуты, проводить регулярный анализ затрат
<…> Всего пять часов в день — полезные. Остальное уходит черт знает куда: на треп, переезды, пьянку, очереди… Оказывается, на смотрение хоккея у меня за десять месяцев 1976 года ушло 117 часов! 117 часов я тупо пялился в телевизор (это только хоккей, а было еще и прочее, полчаса в день!).
Впрочем, даже само по себе ведение Системы увеличивало «отдачу» дня. Я следил за собой, и это было главным в Системе. Даже если бы я просто записывал затраты времени, не суммируя их, и то результат был бы убойным. Но это я понял гораздо позже. А пока я сосредоточился на цифрах. И результат не заставил себя ждать. Уже в 1977 году средний день выглядел так:
То есть я вышел на семь часов полезного времени в день. Это было совсем неплохо, если учесть, что следующие десять лет я мучительно выходил на сумму в 10 часов в день, то есть увеличил результат всего на три часа. Казалось бы, немного. Но примите во внимание, что у меня учитывалось не «футбольное», а «хоккейное» время. Но учтите, что человек минимум восемь часов в день спит (24–8 = 16), что ему надо есть, совершать туалет, ездить на автобусе, ругаться с тещей, ходить в магазин, свести все эти затраты к шести часам в день не так уж просто. Попробуйте, а я посмотрю. Запишите всего один ваш якобы рабочий день с точностью хотя бы в двадцать минут — и ужаснитесь вечером, как я ужасался КАЖДЫЙ вечер много лет! <…>
<…> Убедившись в том, что от смотрения телевизора никакой пользы, кроме вреда, нет, я поставил ограничение: не более получаса в день. То есть 15 часов в месяц. И точно так же фиксировал отдельно затраты времени на телевизор. Как только набегало 15 часов, я не имел права смотреть телевизор до конца месяца. В конце концов я пришел к очень жесткому режиму: в начале недели просматривал программу передач, отбирал фильмы и передачи на общую сумму три часа и в остальное время к телевизору не подходил вообще. Собственно, именно так и следует поступать с телевизором. <…>
В 1976 году (первый год ведения Системы) я выжал 5 часов 13 минут в день на полезную работу (в сумме по трем категориям). Из них, кстати, на чтение уходило 2 часа. Все правильно, тогда надо было очень многое узнать…
В 1977 году я выдал уже 7 полезных часов в день. Из них 2 часа 42 минуты ушли на работу по специальности, 3 часа 5 минут — на культурную, а на физическую нагрузку (не смейтесь!) — 8 минут в день.
На отметку «10 полезных часов в день» я вышел уже в середине восьмидесятых. Вот так-то все не просто… <…>