Человек-невидимка в стразах
Шрифт:
Меркулова поспешила домой, благо бежать недалеко, нужно лишь завернуть за угол. Вместе с разгневанной соседкой Ольга Леонидовна вошла в свою квартиру и сразу поняла, что произошло. Вероника Львовна решила почистить картошку на обед, сложила клубни в раковину, открыла воду, но отвлеклась – пошла за чем-то в гостиную, села в кресло и… заснула. Когда дочь разбудила мать, та так и не сумела вспомнить, по какой причине покинула кухню. Одна из картофелин заткнула отверстие слива, и случился потоп. Пострадала соседка, чья кухня находилась за стеной, и нижний этаж. Но самое страшное выяснилось в тот момент, когда учительница и соседка открыли входную дверь: в воздухе попахивало газом. Вероника Львовна не только отвернула кран с водой, но еще и включила конфорку, забыв
– Старуху надо поместить в психиатрическую клинику! – кричала женщина. – Она всех убить может! Или пусть дочь уходит с работы и следит за матерью!
Кое-как Ольге Леонидовне удалось замять это дело. Она дала скандальной особе денег на ремонт и взяла с матери честное слово не заходить на кухню. Но не прошло и месяца, как рванул взрыв и от двенадцатого дома остались одни воспоминания.
– Да уж… – покачала я головой. – Неужели блочная башня может полностью разрушиться от газа, который течет из одной конфорки?
Таисия Максимовна пожала плечами.
– Я не взрывотехник. Но, похоже, Вероника Львовна открутила на полную мощь все вентили. Старуха просто выжила из ума. Ольга Леонидовна хороший человек, знающий педагог, но она обожала мать и не хотела замечать очевидный факт, что та, увы, стала недееспособной. И кто вам сказал, что двенадцатый дом был башней?
– Ну, вокруг высятся именно такие постройки, – растерянно ответила я.
– Верно, – подтвердила учительница. – Но взорвавшийся дом не походил на остальные, это был трехэтажный барак, в котором жили работники химического завода. Москвичи на предприятие не рвались, вот и заманивали иногородних столичной пропиской и служебной площадью. Домишко небольшой был, да народу в нем густо понатыкали, коридорная система, в каждой комнате по семье. Хорошо хоть днем рвануло, жильцы в основном на службе были, но все равно погибших оказалось много. Кое-кого опознать не смогли, от одной моей ученицы даже косточек не осталось. Между нами говоря, ужасная была девочка, но никто такой жуткой смерти не заслуживает. Я в те годы преподавала в младших классах, химией позднее увлеклась, и Саша моей ученицей была. Поверьте, я такого ребенка никогда более не встречала! Некрасиво, конечно, так говорить о покойной, но другого слова, как оторва, не подобрать. Хуже мальчишек! Ходила с рогаткой, била окна, в семь лет я ее с сигаретой поймала, а через полгода обнаружила в компании пятиклассников с бутылкой водки.
Таисия Максимовна примолкла, потом продолжила:
– Раньше наш район был не очень благополучный. Здесь, кроме завода, еще были склады, промзона, и всюду приезжие трудились, общежития густо стояли. Школа в три смены работала, утром и днем детей обучали, вечером взрослых, кто хотел десятилетку окончить. Мы, учителя, очень много сил тратили на воспитание ребятишек, за счет школы водили их в музеи, театры. Ученики нам всякие попадались, некоторые матом разговаривали, просто не знали другой речи. Таких не следовало ругать. Ну как себя должен вести семилетка, если он живет на пятнадцати метрах с мамой веселого поведения, больной бабушкой и только что вышедшей замуж за алкоголика тетей? Поверьте, никаких жизненных тайн для такого малыша нет. Днем он видит кавалеров матери и гулянку, а ночью подсматривает за новобрачными. В моем классе из двадцати восьми человек подавляющее большинство было таких. Но Саша! Ее-то воспитывала интеллигентная женщина! У них была собственная «двушка», набитая книгами, девочка имела все: дорогие игрушки, красивую одежду, вкусную еду. Семье Васюковых можно было позавидовать.
– Васюковых? – подпрыгнула я. – Семья Васюковых?
– Ну да, – кивнула Таисия Максимовна, – Саша Васюкова, так звали отвратительное создание.
– Девочка? – глупо переспросила я.
– Именно так, – согласилась учительница. – Она мой педагогический провал!
Я постаралась побороть свое удивление и продолжила расспрашивать милую химичку:
– Что-то я запуталась, извините. Если барак был общежитием, то откуда у
Таисия Максимовна оперлась локтями о стол.
– Мать Саши имела какие-то льготы, вот заводоуправление и выделило семье квартиру. Барак из нескольких подъездов состоял. В первом жили так называемые «комнатники», а во втором половина «квартирников», по местным понятиям, элита: личная ванная, своя кухня. Знаете, иногда подростки драки устраивают, один квартал с другим махается. А в бараке «комнатники» бились с «квартирниками». Такие истории разыгрывались! Если не дай бог девочка из первого подъезда хотела выйти замуж за парня из второго, родители последнего ее никогда не принимали. Монтекки и Капулетти дети по сравнению с теми жильцами!
– Думаю, квартиры в бараке не могли считаться элитными, – сказала я.
Таисия Максимовна подняла брови.
– Конечно, но у жителей было на то свое мнение. «Квартирники» звали «комнатников» оборванцами, а те отвечали им завистью и ненавистью. Сколько раз было: иду в школу, вижу, на пустыре веревки обрезаны, чье-то чистое белье в грязи валяется. Еще мусорный бак они поделить не могли, вечно его с места на место таскали. Санки, коляски, детские велосипеды ломали, кошек травили.
– Ужасно, – вздохнула я.
Таисия Максимовна встала и подошла к окну.
– Вы правы. Я понимала, что взрослых людей не исправить, но детям надеялась внушить хоть какие-то благородные мысли. Да только часто мои усилия были напрасными. Очевидно, некоторые привычки всасываются с молоком матери. В бараке даже трехлетние малыши испытывали друг к другу неприязнь, а в школе шла натуральная война. И самым активным ее солдатом была Саша, девочка из элитной квартиры дружила с «комнатниками» и активно делала гадости членам своей «стаи».
– Она погибла при взрыве? – спросила я.
– Да, – мрачно ответила учительница. – Их с матерью нашли в самом конце пожара. Безумная старушка Вероника Львовна жила через стену от Васюковых. Это мать Саши устроила скандал Ольге Леонидовне. Очень странно!
– Что странного в той ссоре? – не поняла я.
Таисия Максимовна начала смахивать с подоконника пыль.
– Васюкова… Забыла я ее имя, какое-то необычное. И у нее, и у сестры.
– Римма и Мира, – подсказала я.
– Ну… вроде, да, – протянула Таисия, – хотя… может, и по-другому их звали. Так вот, Васюкова была очень спокойной, никогда не спорила с учителями, без пререканий сдавала деньги на классные расходы, а когда я обращала ее внимание на не совсем невинные шалости Саши, отвечала: «Таисия Максимовна, милая, девочка слишком активная, я не знаю, что с ней делать». Я посоветовала отдать хулиганку в спорт, здесь неподалеку есть стадион. Но Сашу из секции выгнали. Честно говоря, мне было жаль ее мать. Грех, конечно, но иногда я думаю, что смерть к девочке пришла вовремя, Васюковы бы не смогли справиться с Сашей. Если она младшей школьницей столь разнузданно себя вела, то что с ней в восьмом классе стало бы? Правда, Васюкова в последний год жизни за дочь взялась. Саша при своей хулиганистости обладала слабым здоровьем: три дня посещает занятия, полмесяца болеет. С умом у нее было нормально, а трудолюбия и усидчивости ноль. Отметки в дневнике, словно график температуры больного малярией: два, два, пять, пять, кол. Мать очень переживала, и тетка тоже. Ну надо же, совсем забыла их имена!
– Мира и Римма, – снова подсказала я.
Учительница нахмурила лоб.
– Похоже… но вроде не так. Инна! Вот, мать звали Инной! Или нет? Что ж с моей головой творится? Внутренним зрением отлично женщин вижу, очень были похожие, как близнецы, с небольшой разницей в возрасте. Саша у них одна на двоих была, то мама, то тетя ко мне приходили. Знаете, иногда в нормальной семье вырастает отвратительный ребенок. Мда… тяжелый у нас тогда год выдался… За несколько дней до взрыва мальчик пропал из четвертого класса, ушел из школы, а домой не вернулся. Учителя, естественно, на нервах, хоть и не отвечают за ребенка, когда он наш двор покинул, но ведь мы сами матери! Не успели одно горе пережить, как дом взлетел на воздух.