Человек-Олень
Шрифт:
Дежурный гостиницы, почтенный аксакал с бородкой, проговорил лениво, неохотно открывая двери на улицу:
— Зачем тебе это, сынок? Наверное, какая-то пьяная из ресторана, стоит ли связываться?
— Но, аксакал, ведь просят о помощи.
— Что их жалеть, этих городских баб, которые шляются по ресторанам, — буркнул дежурный, однако выпустил Таса.
На улице запах гнили чувствовался еще сильнее, и Тас, зажав нос, пробрался под сваи, на которых стояла гостиница и откуда доносился крик. Он стал поднимать свернувшуюся клубочком
— Что с вами?
Она внезапно ударила его по лицу и крикнула:
— А тебе чего надо, дурак?
Удар был таким неожиданным, что Тас опешил. Он увидел перед собой распухшее пьяное лицо, по которому размазалась от слез черная тушь для ресниц. В мертвенном свете гостиницы это белесое лицо показалось ему отвратительным, словно какое-то чудище вышло из болота. Некоторое время она смотрела на него холодными сверкающими глазами, затем схватила за плечи и стала трясти, истошно крича:
— Эй, люди! Где вы?! Опозорил ведь, изнасиловал! Помогите! О боже! Помогите, эй, люди!
Не осталось, наверное, ни одного дома вокруг, в котором бы не зажегся свет. Полуголые люди стали высовываться из окон, с балконов, чтобы узнать, кого там грабят или убивают. Весь город зашевелился как муравейник, в который ткнули палкой. Тас чуть ума не лишился. Он ни о чем не думал, лишь бы только вырваться из цепких пальцев. Однако убедился, что нет на свете сильнее пьяной разъяренной женщины. Он едва добрался до порога гостиницы, таща за собой перепачканную, цепляющуюся за него фурию. «О, позор, в какую передрягу влип», — с тоской подумал он. А та продолжала орать на весь город:
— Эй, люди, помогите!
— Отпустите же меня! В чем я виноват перед вами? В том, что хотел спасти вас, что ли?
— Что ты болтаешь? Ты хотел изнасиловать меня! Эй, люди, помогите!
— Перестаньте болтать чепуху!
Из гостиницы вышел милиционер, и Тас подумал: «О боже, опозорился-то как! Что теперь делать?» Увидев милиционера, женщина распоясалась еще сильнее.
— Он отнял у меня деньги, опозорил! Он же и напоил, товарищ милиционер! — визжала женщина.
— Вранье! — крикнул взбешенный Тас. Потом немного пришел в себя, опомнился. — Врет она. Вся моя вина в том…
— Смотри, как увиливает! — перебила женщина, размахивая руками.
Тас, который чувствовал себя и униженным, и обиженным, отступил в сторону, но теперь его схватил за рукав милиционер.
— Пройдите оба в комнату милиции.
— Жигит не виноват, — вмешался дежурный гостиницы. — Я все видел, единственный свидетель — это я. А уж я-то, доживший до возраста пророка, не могу соврать.
— Эй, старый хрыч, борода есть и у козла, не торгуй ею где попало! — сказала женщина.
— О непутевая, зачем ты позоришь невинного парня? — возмутился старик. — Ведь он пошел помочь, когда ты лежала у дома и скулила. Кто в Актау не знает тебя? Снуешь как змея, обиваешь пороги ресторанов.
— Пишите,
— Астагифир алла![1] — простонал старик, хватаясь за сердце. Потом ударил женщину по лицу. — Блудница! Блудница! Сгинь, нечистое отродье!
— Перестаньте, аксакал! Не распускайте руки в рабочее время, — сказал милиционер.
— Запри и этого вместе с ним! — бесновалась женщина, уперев руки в бока. Пощечину старика она как-то не приняла во внимание, словно мимо пролетела надоедливая муха.
— Гражданин, как ваша фамилия? — спросил милиционер у Таса, который стоял словно во сне.
— Она ведь сказала, что знает меня, спросите у нее, — заупрямился тот.
— Если и сказал свое имя, все равно соврал, — даже глазом не моргнув, отозвалась женщина.
— Меня зовут Тас, фамилия Тасболатов.
— Ложь! — закричала женщина. — Таких имен не бывает.
— Не будет же он менять свое имя, которым назвал его отец! — с возмущением подключился к разговору аксакал, но милиционер сказал ему:
— Аксакал, вы пока идите, я вызову вас потом.
Тот, недовольно бормоча что-то под нос и покачивая головой, вышел из комнаты.
— Где ваш паспорт? — спросил милиционер у Таса.
— В номере.
— А ваша специальность?
— Архитектор.
— Когда и откуда прибыли?
— Сутки назад, из Алма-Аты.
— С какой целью?
— Дело в том, что я проектировал город Актау. Так что он мне вроде сына родного. Еще раз хотел посмотреть на него, узнать, какие люди здесь живут. Теперь сожалею.
— Почему? — спросил милиционер.
— Потому, что, выходит, построил город ради вот такой женщины, лишенной совести и чести. В общем, зря приехал.
— Все врет, — убежденно сказала женщина. — Если ты построил город, то почему об этом никто не знает? Почему твое имя не выбито на граните?
— Имя архитектора — сам город. Имя не пишется только буквами, а пишется иногда камнем, кирпичом, бетоном, стеклом…
— Гражданин Тасболатов, оставьте свою философию, пока идите в свою комнату, — сказал милиционер, затем повернулся к женщине: — А с вами, гражданка, поговорим по-другому.
Та завизжала:
— Отпускаешь подлеца?! Невинную наказываешь?! Подам на тебя жалобу в облуправление!
— Жалуйтесь куда хотите. Предупреждаю: и близко не подходите к гостинице «Интерконтиненталь», запру в тюрьме.
— Это мы еще посмотрим, кто кого запрет. Да знаешь ли ты, что твой начальник… мой…
Дальнейшего Тас не расслышал, он быстро вышел, плотно прикрыв за собой дверь, радуясь, что избавился от такой напасти. К нему подошел старик дежурный, который до этого прохаживался взад и вперед по вестибюлю, заложив руки за спину.