Человек перед Богом
Шрифт:
Опять-таки, это — торжество любви, которая стирает все преграды, делает неравных равными, соединяет за пределами всякого воображения любящих и любимых. И если мы действительно любим Христа, если действительно любим Бога любовью Христовой, то мы можем следовать за Агнцем, как невеста, с Ним войти в область смерти, в область страдания, в область греха, в область богооставленности, сойти в глубины и в самые мрачные тайники человеческого ада и внести в них, как Христос это сделал, свет, жизнь и победу любви.
Тождество брака и монашества
И вот, в Церкви брак и монашество являются выражением этого
В брачной жизни мы говорим о верности брачной, и это, в сущности, тоже обет такой устойчивости (я говорю сейчас, конечно, не о тех браках, которые являются результатом случайности, а о таких, которые являются результатом зрелого выбора). В начале службы обручения есть короткая молитва, где мы просим, чтобы этот брак был подобен браку Исаака и Ревекки в Ветхом Завете. Если вы вчитаетесь в этот рассказ (Быт. 24), вы увидите, что это был брак любви. Но в нем есть нечто особенное: есть другие рассказы в Ветхом и Новом Завете и в истории Церкви об очень совершенной и глубокой любви; но здесь Сам Бог открыл слуге Авраама, кто должен стать невестой и женой Исаака. Тогда это было сделано наглядным видением, но любовь является таким же чудом.
Вы, вероятно, видели, замечали в своей жизни, как несколько человек живут, работают, встречаются постоянно, и среди этих людей какие-нибудь двое друг друга и не замечают, до какого-то дня, когда вдруг они взглянут друг на друга и увидят то, чего раньше не видели, чего никто не увидел. Они видят один другого как единственных, как неповторимых. Святой Мефодий Патарский в одном из своих писаний говорит: пока юноша не полюбил девушку, он окружен мужчинами и женщинами; когда он нашел свою невесту, он окружен людьми… Вот этот момент, когда один человек находит другого — единственного и неповторимого, есть момент, когда начинается тема окончательной устойчивости в отношениях — пока еще как проблема, потому что то, что было увидено, пережито в какое-то мгновение, не останется постоянным достоянием двух. Прежде всего, то, что они увидели друг во друге, может быть, была и ошибка; очень, очень часто по духовной незрелости, по молитвенно-духовной неподготовленности делаются выборы любви, которые не являются плодом этого Божиего откровения о другом человеке, и тогда брак расходится, распадается, потому что в нем не было именно того, что составляет чудо Исаака и Ревекки.
Но бывает — постоянно, — что два человека, увидевшие друг друга как бы в свете Преображения, на следующий день встретятся, посмотрят друг на друга и увидят друг друга вновь, какими они всегда были, — так же как ученики, сошедшие с Фаворской горы, видели Христа, каким Он был изо дня в день до и после Преображения. И тут вступает в силу то свойство, которое мы называем верой, то есть уверенность в том, что невидимое, то, что сейчас стало невидимым, то, чего другие никогда не видели, — достовернее видимого; что человек, который вчера сиял невечерним светом, сиял божественной славой, светом Преображения и который сегодня такой обыкновенный, вчера был явлен нам в неповторимой глубине и красоте, каким он вышел из рук Божиих, каким Бог его призвал быть.
И тут требуется именно вера, устойчивость, неколеблющаяся уверенность в том, что увиденное однажды более истинно, чем то, что я вижу изо дня в день. Когда изощряется наш взор, когда чуткость наша увеличивается, мы можем постоянно это видеть. Святые умели видеть сияние Божие на грешной твари.
Но будь то монашество, будь то брак — все начинается с того, что мы серьезно, вдумчиво, сердечно делаем выбор; выбор любви и выбор веры — то, что мы этому выбору останемся верны навсегда. Это называется брачная верность, это называется монашеская устойчивость, стабильность, и без этого не может быть ничего дальнейшего.
Дальше мы говорим о монашеских обетах бедности, нестяжательности, послушания, целомудрия. Но ведь они так же реальны в брачной жизни, как они реальны в монашеской! Бедность как материальное состояние — только один из аспектов подлинной бедности; быть обездоленным материально еще не значит быть евангельски бедным. Иоанн Златоуст говорит, что беден тот, кто вожделевает того, чего у него нет. Человек может быть бесконечно богатым, но если ему страстно хочется того, чего у него нет, все его богатство — ничто в его глазах, и он бедняк. С другой стороны, человек, который даже очень беден материально, но не ищет ничего, может себя чувствовать богатым.
Примеров сколько угодно можно найти и в светской литературе. Но вспомните, например, рассказ о том, как царь Давид, у которого все было, увидел жену полководца Урии, и все для него показалось ничем по сравнению с его страстным желанием ее иметь. По его приказу Урия был поставлен в самое опасное место битвы и погиб; и Давид взял его жену к себе. Тогда пророк Нафан был послан Богом обличить Давида и рассказал ему притчу: жил человек, богатству которого не было числа; и был у него сосед-бедняк; у него была только одна овечка, которую он любил, о которой он заботился, которую он ласкал, словно дочь она ему была, потому что никого и ничего у него не было, кроме нее. Пришел к богачу приятель, и захотел богач пир для него устроить; но ему стало жалко собственных овец, он велел отнять ту овечку, которая была всем богатством его бедного соседа, и заколоть… Царь Давид воспламенился гневом: Скажи мне, кто этот богач, чтобы я взыскал с него? — И Нафан ему ответил: Это ты! Все у тебя было; у Урии была только одна его любовь, и ты ее у него отнял… Давид оказался нищим при всем своем богатстве, потому что его желание простерлось на то, чего у него не было.
И есть рассказ из совершенно другой области, из жизни польского еврейства XVIII века. В одном малом городке жил раввин — в голоде, холоде, нищете; и каждый день воспевал милость Божию. Кто-то из его соседей обратился к нему с упреком: каким образом можешь ты так благодарить Бога? Разве это не лицемерие? Разве не знает Бог, что ничего у тебя нет и что твоя благодарность впустую? И старик-раввин ему ответил: Ты не понимаешь сути дела. Бог взглянул на мою душу и подумал: что нужно этому человеку, чтобы достичь полной своей меры? Голод, холод, обездоленность, одиночество… И это Он мне дал с преизбытком… Этот человек себя считал богатым своей обездоленностью, а тот — бедным при всем своем богатстве. И это очень важный момент, потому что, разумеется, материальная бедность составляет часть монашеского подвига; вернее, не столько бедность, сколько постоянная неуверенность в будущем дне, то, что надежда его может быть только на Бога, на милость — человеческую и Божию.
Но вот тут и начинается Царство Божие. Вы помните первую заповедь блаженства: Блаженны нищие духом, ибо тех есть Царство Небесное. Блаженны те, кто понимают, что они — ничто, что у них ничего нет собственного; но сверх того — кто, пользуясь всем тем, что жизнь дает: самим существованием, жизнью, дружбой, родством, едой, питьем, кровом, воздухом, красотой, истиной и т. д., - зная, что ничто из этого им не принадлежит, умеет распознать, что все, что у них есть, есть знак Божественной любви или человеческой любви. А в тот момент, когда мы можем сказать о какой-нибудь вещи: она моя, никто не может у меня ее отнять и никто не может мне ее дать, потому что она принадлежит мне по праву, — мы эту вещь изымаем, исключаем из чуда любви. Только когда мы сознаем, что все, что у нас есть, говорит о любви, когда нет у нас больше прав, нет ничего «нашего», тогда мы вошли в Царство любви. Отец Александр Шмеман в одной из своих книг говорит о том, что все есть любовь: самая еда, которая нам дана, — разве она не Божественная любовь, ставшая съедобной?..