Человек Плюс
Шрифт:
Он беспокойно пошевелился, и обнаружил, что привязан к кровати.
На мгновение внутри плеснулся ужас: пойман, беспомощен, один. Или они его выключили? Может быть, его чувства намеренно отключены? Что происходит?
Рядом с ухом заговорил тихий голосок.
— Роджер? Это Брэд. Судя по твоим показателям, ты не спишь.
Облегчение было неимоверным.
— Да, — выдавил он. — Что происходит?
— Мы привели тебя в состояние сенсорной изоляции. Ты слышишь чтонибудь, кроме моего голоса?
— Ни звука. Ни-че-го.
— А
Роджер сообщил о слабом красноватом свечении.
— И это все.
— Отлично, — ответил Брэд. — Теперь слушай, Роджер. Мы дадим тебе возможность осваиваться со своими новыми чувствами постепенно. Простые звуки, простые образы. Над твоим изголовьем окошко диапроектора, а у дверей стоит экран. Ты его не видишь, конечно, но он там. Мы собираемся… минутку, с тобой хочет поговорить Кэтлин Даути.
Слабый шорох, какая-то возня, потом голос Кэтлин Даути:
— Роджер, этот говнюк забыл сказать о главном. Сам знаешь, что сенсорная изоляция — опасная штука.
— Я слышал об этом, — согласился Роджер.
— Если верить специалистам, самое скверное в ней — чувствовать, что ты не можешь выйти из этого состояния. Поэтому как только ты почувствуешь себя неважно, просто скажи. Кто-то из нас будет здесь, и мы ответим. Брэд или я, или Сьюли Карпентер, или Клара.
— Вы все сейчас там?
— О Господи, да — и Дон Кайман с генералом Скэньоном, и еще половина института. Одиночество тебе не грозит, Роджер, это я тебе обещаю. Ну вот. Как насчет моего голоса, он тебя не беспокоит?
Он немного подумал.
— Вроде нет. Только немножко скрипучий, как старая дверь.
— Это плохо.
— А по-моему, нет. У тебя, кажется, все время такой голос, Кэтлин.
Она захихикала.
— Ну ладно, я все равно сейчас замолкну. А голос Брэда?
— Я ничего такого не заметил. Точно не знаю, мне, кажется, что-то снилось, и какое-то время казалось, что он поет «Ора Ли» под свою гитару.
— Это интересно, Роджер! — вмешался Брэд. — А сейчас?
— Нет. Сейчас голос, как голос.
— Да, и показатели у тебя нормальные. Ну ладно, потом с этим разберемся. Сейчас мы будем давать тебе простые визуальные сигналы. Кэтлин уже сказала, ты можешь разговаривать с нами, сколько угодно, и мы будем отвечать, если захочешь. Но пока мы не будем много говорить, пусть зрительные системы немного привыкнут, а уж потом возьмемся за такие сложности, как одновременное зрение и звук.
— Начинайте, — ответил Роджер.
Ответа не было, но через мгновение на противоположной стене возникла точечка света.
Она была тусклой, и Роджер подумал, что своими настоящими глазами он бы ее вовсе не увидел. Но сейчас он ясно различал ее, и даже в профильтрованном воздухе палаты мог разглядеть над головой еле заметный лучик света от проектора.
И больше ничего.
Роджер ждал, собрав все свое терпение.
Время шло.
В конце концов он сдался.
— Ладно, я вижу. Это точка. Я на нее довольно долго смотрел, но она все равно остается точкой. Кстати, — добавил он, оглядевшись по сторонам, — отраженного света достаточно, чтобы я мог немного разглядеть всю остальную комнату. Это все.
Голос Брэда рявкнул, как раскат грома:
— О'кей, Роджер. Подожди немного, сейчас пойдем дальше.
— Ой! Не так громко, ладно? — взмолился Роджер.
— Я говорю не громче, чем раньше, — возразил Брэд. И действительно, пока он говорил это, его голос утих до нормального.
— Хорошо, хорошо, — пробормотал Роджер. Он уже начинал скучать. Через мгновение на стене появилась еще одна точка, в нескольких дюймах от первой. Две точки светились еще довольно долго, а потом их соединила полоска света.
— Это довольно скучно, — пожаловался он.
— Так оно и должно быть, — сейчас это был голос Клары Блай.
— Привет, — поздоровался Роджер. — Слушайте, сейчас здесь столько света, что я прекрасно все вижу. Что это за провода из меня торчат?
— Это твоя телеметрия, — вмешался Брэд. — Вот почему нам пришлось тебя привязать. Чтобы ты не зашевелился, и не поотрывал там все. Сейчас там все дистанционное. Нам пришлось почти все вынести из твоей палаты.
— Я заметил. Ладно, продолжайте.
Скучища так и осталась скучищей. Занятие было не из увлекательных. Это могло быть очень важно, но это было еще и очень скучно. После бесконечной череды простых геометрических фигур яркость света была снижена настолько, что отраженного света, освещавшего комнату, почти не осталось. Тогда ему начали подавать звук: щелчки, чистые тоны с генератора, звук камертона, шипящий белый шум.
Работавшие снаружи менялись смена за сменой. Останавливались, только когда телеметрия указывала, что Роджеру нужен сон, или пища, или судно. Но это было нечасто. Роджер уже начал различать по малейшим признакам, кто сейчас дежурит. Еле заметная ехидная нотка в голосе Брэда, когда в комнату входит Кэтлин Даути, чуть замедленное и почему-то более теплое попискивание звуковой ленты, когда дежурит Сьюли Карпентер. Он обнаружил, что его ощущение времени не совпадает с ощущениями людей снаружи, или с «реальностью», что бы это слово не значило.
— Этого и следовало ожидать, Роджер, — ответил усталый голос Брэда. — Если ты потренируешься, ты сможешь управлять этим по своему желанию. Ты сможешь отсчитывать секунды, как метроном, если захочешь. Или ускорять время, или замедлить, в зависимости от того, что тебе необходимо.
— А как это делать? — поинтересовался Роджер.
— Это твое тело, черт возьми! — вспылил Брэд. — Научись им пользоваться!
Затем, извиняющимся тоном:
— Так же, как ты учился отключать зрение. Экспериментируй, пока не получится. А теперь внимание: я собираюсь проиграть тебе партиту Баха.