Человек Плюс
Шрифт:
Когда Роджер закончил свои дневные занятия в марсианской камере, они с Сьюли наперегонки пробежались до палаты, заливавшаяся смехом девушка, и тяжело грохочущий по широкому коридору монстр. Конечно, он выиграл. Они немного поболтали, а потом он отослал ее.
Девять дней до старта.
Даже меньше, чем девять. За три дня до старта он улетит на Мерритт Айленд, а последний день в Тонке будет посвящен исключительно установке ранцевого компьютера и подстройке некоторых блоков сенсорной системы под марсианские условия. Поэтому у него оставалось
И он не видел Дори уже больше месяца.
Он посмотрелся в зеркало, установленное по его просьбе. Стрекозиные глаза, крылья, как у летучей мыши, тускло отблескивающая кожа. Он немного поиграл со зрительной интерпретацией, превратившись сначала в летучую мышь, потом в демона… потом в самого себя, каким он себя помнил, симпатичного и молодого.
Если бы только у Дори был такой же компьютер-медиатор! Если бы только она могла увидеть его таким, какой он был! Я не стану ей звонить, поклялся он, я не смогу заставить ее смотреть на это чудо техники со страниц комикса.
Он протянул руку, снял трубку и набрал ее номер.
Это был импульс, который он не мог подавить. Он ждал. Время растянулось, как гармошка, и прошла вечность, прежде чем загорелся пустой экран, а в трубке прозвучал первый гудок.
И вновь время предало его. Вечность — до второго гудка. Он пришел, и длился вечность, и смолк.
Дори не отвечала.
Роджер принадлежал к тем, кто обычно подсчитывает все, что можно. Он знал, что большинство людей отвечают только на третий звонок. Но Дори всегда не терпелось узнать, кто же войдет в ее жизнь с телефонным звонком. Даже стоя под душем, она редко медлила до третьего звонка.
Наконец наступил и третий звонок, а ответа все не было.
Роджер начал нервничать.
Он сдерживался, как мог, ему не хотелось поднимать тревогу на телеметрии. Да он и не мог полностью сдержать этого. Она вышла, подумал он. Ее муж превратился в чудовище, а она, вместо того, чтобы сидеть дома, волноваться и сострадать, отправилась по магазинам, в гости к знакомым или в кино.
А может быть, она с мужчиной.
С каким мужчиной? Брэд. Вполне может быть: он расстался с Брэдом у камеры, двадцать пять минут назад по часам. Достаточно времени, чтобы они где-нибудь встретились. Достаточно даже для того, чтоб успеть до дома Торравэев. И может быть, она вовсе никуда не ушла. Может быть…
Четвертый звонок.
…может быть, они там, вдвоем, голые, спариваются, прямо на полу, перед телефоном. И она говорит: «Выйди в соседнюю комнату, милый, я хочу посмотреть, кто это». А он отвечает: «Нет, давай ответим в этой позе». А она скажет…
Пятый звонок — и на экране расцвело лицо Дори. Ее голос спросил: «Алло?».
Ладонь Роджера молниеносно рванулась вперед и прикрыла объектив.
— Дори? — спросил он. Его голос вновь показался ему резким и бесцветным. — Как твои дела?
— Роджер! — воскликнула она. Радость в ее голосе звучала очень естественно. — Ой, милый, я так рада, что ты позвонил! Как ты себя чувствуешь?
— Отлично, —
Она была… какая? Усталая? Усталость была бы подтверждением его страхов. Она каждую ночь куролесит с Брэдом, позабыв о муже, страдающем от боли и шутовского унижения. Отдохнувшая и веселая? Это тоже было бы подтверждением — это значило бы, что она отдыхает и веселится, позабыв о мучениях мужа.
Нет, с головой у Торравэя было все в порядке, просто за свою жизнь он привык анализировать и размышлять логически. И от него не ускользнуло, что он играет сам с собой в игру под названием «Ты проиграл». Все будет свидетельствовать о вине Дори. Но как он ни разглядывал ее изображение, с какими бы чувствами не глядел, в ней не было ни неприязни, ни слащаво преувеличенной нежности. Она просто была сама собой.
Когда он понял это, его голос дрогнул от подступившей нежности.
— Я скучал по тебе, маленькая, — тускло выдавил он. Его чувства выдала лишь миллисекундная пауза между слогами: «Малень…кая»
— Я тоже скучаю. Хотя особенно скучать не приходится — я перекрашиваю твою комнату. Вообще-то это сюрприз, но тебя все равно столько времени не будет, так что… ладно, стены будут абрикосовые, рамы желтые, лютиковые, а потолок, наверное, сделаю светло-голубой. Тебе нравится? Я собиралась сделать все охрой и коричневым, ну знаешь, осенние цвета, марсианские краски, чтобы отпраздновать. А потом подумала, что к тому времени, когда ты вернешься, ты уже будешь по горло сыт цветами Марса!
И сразу же, без паузы:
— Когда я тебя увижу?
— Видишь ли… я выгляжу довольно жутко.
— Я знаю, как ты выглядишь. О Господи, Роджер, ты думаешь, Мидж, Бренда, Келли и я ни разу не говорили об этом за последние два года? Все время, с самого начала программы. Мы видели рисунки. Снимки макетов. Мы видели даже фотографии Вилли.
— Я больше не похож на Вилли. Они многое изменили…
— Я и об этом знаю, Роджер. Брэд мне рассказывал. Мне хочется тебя увидеть.
В это мгновение его жена без всякого предупреждения превратилась в ведьму, а вязальный крючок в ее руке стал помелом.
— Ты видишься с Брэдом?
Что это, микросекундная пауза?
— Наверно, ему не полагалось говорить мне, секретность и все такое… Но я упросила его. В этом нет ничего плохого, милый. Я уже взрослая девочка и могу справиться с этим.
На мгновение Роджеру захотелось отдернуть руку от объектива и показать себя, но его сдержало странное, непонятное ощущение. Он не мог определить, что это: головокружение? переизбыток чувств? какойто сбой на электронной половине? Еще несколько мгновений, и вбежит поднятая на ноги телеметрией Сьюли, или Дон Кайман, или кто-то еще. Он попытался взять себя в руки.