Человек с двойной тенью

Тамоников Александр

Примерно через две недели после начала сожительства с Вероникой Георгий даже предложил ей зарегистрировать отношения официальным образом. Но, к его удивлению, молодая женщина не захотела.

– Но почему? – не мог понять Георгий.

– А куда нам торопиться? – пожала плечами Вероника. – Давай поживем так, как есть. Присмотримся друг к другу, привыкнем… А потом подумаем и о регистрации. Не бойся, я от тебя никуда не денусь. Если ты сам меня не прогонишь, – она лукаво улыбнулась.

– Конечно, можно и не оформлять официально отношения, – согласился

Георгий. – Ну а вдруг в верхах о нас узнают? Вот, скажут, живет без регистрации… И припаяют мне аморалку. Что тогда?

– А мы никому ничего не скажем. Зачем нам кричать о нашем сожительстве на всех углах? Мы будем жить тихонько. Я буду твоей тайной. А ты – моей. Так даже интереснее.

– Да, ну а вдруг все же кто-нибудь прознает про нашу тайну?

– А тогда ты скажешь, что сдаешь мне угол. Всего лишь угол – и ничего больше. И – никакой тебе аморалки. Умные люди найдут выход из любой ситуации. А мы же с тобой люди умные, не так ли?

– Что ж… – сказал Георгий, и на том их разговор закончился.

Глава 5

Между тем жизнь шла своим чередом, и она была очень тревожной. Все более ощущалось приближение войны. А где тревога, там и всяческие хлопоты. Конечно, на словах все друг друга уверяли, что никакой войны в обозримом будущем не случится. Какая война, с кем? Как-никак, у Советского Союза с Германией пакт о взаимном ненападении. Да и кроме того, наша армия сильна и зорко охраняет свои рубежи. Так что повода для беспокойства нет, все вредные и панические разговоры побоку, продолжаем строить светлое социалистическое будущее.

Но помимо разговоров были еще и дела. И они отличались от пересудов, заверений и успокоений. На деле страна готовилась к войне. Это касалось всех сторон жизни, в том числе и добычи угля. Угля, может быть, даже больше, чем чего бы то ни было. Как-никак уголь был «хлебом промышленности», то есть от него напрямую зависела выплавка стали, из которой делали оружие. И если не будет угля, то не будет и стали, а не будет стали – не будет оружия. И чем тогда отражать нападение врага?

Стало быть, угледобычу следовало наращивать ударными темпами. Это был первый пункт государственного плана. Был и второй пункт – секретный. Конечно, врага на свою территорию мы не допустим, но если так случится, что враг все же захватит наши земли, а стало быть, и наши шахты, то нужно сделать так, чтобы вместо шахт ему достались одни развалины. То есть перед нашим отходом и соответственно приходом врага шахты нужно уничтожить. Взорвать или затопить, чтобы враг не смог добыть из них ни грамма угля для своей промышленности.

Во исполнение этого плана за каждым руководящим работником Донбасса были закреплены по нескольку шахт. То есть этот руководитель отвечал за подготовку шахт к их уничтожению. План, следует повториться, был секретным. Поэтому никто из ответственных под страхом суда не смел говорить никому, какие именно шахты за ним закреплены. Об этом должны были знать лишь несколько лиц из вышестоящего начальства, сам ответственный да, пожалуй,

еще его секретарь. Секретарь – потому что ей приходилось писать отчеты о том, как идет подготовка к возможной ликвидации шахт, какие при этом возникают проблемы и вопросы. Конечно, и она также обязана была хранить эту тайну под страхом все того же суда.

За Георгием Миловидовым были закреплены пять шахт – все неподалеку от Сталино. Он часто бывал на этих шахтах, что-то с кем-то согласовывал, уточнял и возвращался домой лишь поздно вечером усталый, но довольный.

– Ну и как? – осторожно интересовалась Вероника. – Все в порядке?

– В общем, да, – отвечал Георгий. – Остаются, конечно, кое-какие недоработки, но в целом уничтожить шахты можно хоть завтра.

– Думаешь, что до этого дойдет? – все так же осторожно спрашивала Вероника.

– Откуда мне знать? – пожимал плечами Георгий. – Кто мне докладывает? Мне приказано выполнять – я выполняю. А дойдет или не дойдет – это нужно спрашивать у них, – он указывал пальцем куда-то вверх. – Да и они, я думаю, толком не знают. Потому что говорят одно, а велят делать совсем другое. Никакой войны не будет, но шахты должны быть готовы взлететь на воздух в любой момент… А ты-то сама как думаешь – будет война?

– Уж коль ты этого не знаешь, то как могу знать я? – отвечала Вероника. – Я всего лишь твой секретарь. И потом, я – женщина. Война не женское дело.

В один из дней Георгий велел Веронике напечатать несколько листов текста, в котором речь шла о полной готовности пяти шахт к ликвидации. К тексту прилагались чертежи и схемы, которые Вероника также должна была привести в соответствие.

– Дело срочное, – сказал Георгий. – И секретное, учти! Никому ни слова, ни намека. И уж тем более никому ничего не показывать! Когда напечатаешь, вернешь мне бумаги вместе с черновиками. Велено отдать их туда, – он указал рукой куда-то в сторону. – А там пускай разбираются. Я свое дело сделал.

– То есть шахты полностью готовы к уничтожению? – спросила Вероника.

– Ну да, – кивнул Георгий. – Я об этом и толкую.

– Просто-таки все-все шахты во всем Донбассе? – с нотками ужаса в голосе спросила Вероника.

– Насчет всех-всех я не знаю, – сказал Георгий. – Мне поручены пять шахт. Но думаю, что и со всеми другими шахтами такая же ситуация. Ну да нас с тобой это не касается. Наше дело – пять шахт. А со всеми остальными разберутся и без нас.

– Конечно, – согласилась Вероника и тут же принялась за работу.

Справилась она с заданием в тот же день, ближе к вечеру.

– Вот, – сказала она Георгию, – я все сделала. Это напечатанные листы и схемы, а вот черновики. Все на месте.

– Ладно, – буркнул Георгий и стал звонить кому-то по телефону.

Через каких-то полчаса в приемную, где сидела Вероника, вошли четверо мрачных мужчин в штатском и, ни слова не говоря, направились в кабинет Георгия. Вскоре они оттуда вышли и все так же молча покинули приемную.

– Ты там жив? – окликнула Георгия Вероника.