Человек с глазами волка
Шрифт:
Про отца спросила лишь мельком, но получила лишь уклончивый ответ. То ли Эндрю действительно не знал, то ли просто не посчитал нужным отвечать. Мариэтта не стала настаивать.
Впрочем, Салоски также ни словом не обмолвился о том, почему даже такие великие гуманисты, как эльфы, остерегаются полукровок. Сослался на культ Чистоты Крови – и всё! Мариэтта, в свою очередь, об истинных истоках не спросила. Смысл? История человечества пестрит подобными примерами, не утратила проблема актуальности и сегодня, в век космических одиссей.
Оторвавшись от Земли, люди вдруг
Так решила Мариэтта, хотя никого не извинила.
Изоляцию молодая женщина тоже приняла спокойно. Эндрю пояснил ей, что в Эльсидории племен оборотней несколько, все они враждуют между собой, и поэтому, естественно, не принято, чтобы в паре был кто-то со стороны. Тем более если кто-то со стороны – полукровка! Услышав такое, Мариэтта всерьез забеспокоилась, но Эндрю заверил её, что здесь, в Городе Мастеров, они в полной безопасности.
– Конечно, – продолжил Салоски, – мы не сможем прятаться здесь вечно. Когда ты будешь готова, мы выйдем в большой мир.
– Готова – это, в каком смысле?
– Тебе нужно научиться сражаться, – просто ответил Эндрю.
Между тем проклятье полукровок уже начало свое действо, жертвой которого предстояло стать в скором будущем Эндрю. И остановить его не могла даже волшебная граница мёртвого города.
* * *
Он знал.
Но не винил ни тех, кто придёт за ним, ни ту, из-за которой они придут. Это был его выбор. Фатализм вообще свойственен всем дивным, хотя в основе его заложена иная природа.
Там, где дыхание фатума ломает людей, дивные всего лишь склоняют голову.
Эндрю торопился. Мариэтту ещё нужно так многому научить! Что-то она принимала охотно, от чего-то пыталась отказаться. К счастью, после той предутренней истерики в ней окончательно проснулась та самая природная злоба, что отличает оборотней от других дивных, – легче стали даваться уроки трансформации. Ещё немного – и она научится перевоплощаться раньше, чем успеет почувствовать боль во всём теле.
Шутка ли! Кости движутся, мышцы сжимаются – кошмар не для слабонервных. И, как любой кошмар, его нужно всего лишь преодолеть. А потом ещё встать, бежать, дышать, несмотря на то что весь выворачиваешься наизнанку от боли. Вот тут-то природная злоба оборотней и играет важную роль.
– Нужно сказать себе, – учил Эндрю, – боли нет, не она важна. А важно то, успеешь ли ты вцепиться в горло врага или нет. Позволь ненависти сожрать боль.
Мариэтта не слишком-то и понимала. Боли в принципе не боялась, но эта… Эта оглушала, пугала, и она, оглушённая, испуганная, останавливала превращение, шла на попятный. Нужно было что-то делать.
В тот день Эндрю сделал чучело.
– Что ты видишь? – спросил он.
– Чучело, – ответила Мариэтта.
– Нет! Это враг! – закричал Эндрю. – Твой личный враг, твой кровник. Тот, кого ты ненавидишь больше всего.
Мариэтта задумалась. Ненавидела она многих. Например, Джорджа, Грея – но глупо ненавидеть мертвых. Ненавидела мужчину из своих снов – но какой-то ненастоящей ненавистью. А вот… Виктора или мадам Лу-Лу… Подумав о них, Мариэтта аж вся ощетинилась.
– Давай! – обрадовался Эндрю. – Вот он, перед тобой. И он здесь не просто так…
– Не просто так… – эхом повторила Мариэтта, вся дрожа.
– Вспомни всю ту боль, которую он причинил тебе. Вспомни, как ненавидишь его… Наполни себя ненавистью. Очистись ею…
Мариэтта слушала, не сводя глаз с чучела. И тут в ней что-то взорвалось! Земля ушла из-под ног, в глазах потемнело. А когда всё вернулось, то Мариэтта обнаружила, что сжимает в зубах остатки чучела.
– Молодец! – Эндрю потрепал волка по холке. – Теперь нужно научиться контролировать себя, а то сожрешь не того, кого нужно.
После занятия потекли глаже. Ненависть воспламенялась по первому же зову, уничтожая боль, неуверенность, что позволяло телу пластично перетекать из одной формы в другую. С каждым разом это происходило всё быстрее и быстрее, и вскоре Мариэтта научилась перевоплощаться так же быстро, как и Эндрю.
Тут же возникала другая проблема. Сразу же после Мариэтта ощущала тошнотворную слабость в лапах. Мешал другой страх, воспитанный на фильмах Грани. Эндрю сперва удивился, поскольку не сильно интересовался кинематографом, после рассмеялся и прочитал целую лекцию.
– Нельзя кого-то заразить оборотничеством, – сказал он, – с этим надо родиться.
– Значит, укус безвреден?
– Ну, он скорее неприятен, опасен, – улыбнулся Эндрю, – смотря как кусать. Можно ведь просто прихватить, а можно и отхватить. Но да, покусанный от этого оборотнем не станет.
Уфф! Прямо камень с души!
– Есть, правда, и другие оборотни, – продолжил Эндрю. – Мы называем их магическими. Это анимаги и проклятые. Анимаги – это волшебники, которые с помощью чародейства научились превращаться в животных или птиц. Ненадолго, конечно, зато тогда, когда им захочется. Проклятые не имеют такого удовольствия. Они тоже стали оборотнями с помощью магии, правда, не по своей воле. Превращение не могут контролировать. Процесс запускается после условного сигнала, который изначально заложен в природу волшебства. Это может быть что угодно! Свист, дождь, полнолуние, пятница. После превращения такие оборотни совершенно безумны и чрезвычайно опасны. К счастью, редко встречаются, поскольку это очень сильное волшебство, на которое в Эльсидории мало кто способен.
Мариэтту сказанное успокоило.
Вскоре она поняла, что зря сопротивлялась своей природе. Оказалось, бегать в обличье волка – ни с чем не сравнимое удовольствие! А уж какое счастье – рыть землю лапами, носом, кувыркаться в листьях. Резвилась не хуже щенка. Эндрю – огромный песочный тигр – поглядывал на её игры, пряча улыбку в пышных кошачьих усах.
Следующий этап – частичное перевоплощение – был осилен без особых трудностей. Мариэтта с лёгкостью выпускала когти, зубы, при необходимости увеличивала мышечную массу рук, ног.