Человек с того света
Шрифт:
«Чем был начинен этот вдвое меньше спичечного коробка тюбик?… О его содержимом знал только Банг… Почему среди них находился вояка из Пентагона — сотрудник управления новых видов вооружений?… Кто поверит, что он, давнишний приятель Марона, оказался здесь случайно, а не для того, чтобы присутствовать на испытании нового оружия?..»
Герман глубоко вздохнул. Таких вопросов Скарлатти задаст ему с десяток. И он не сможет на них вразумительно ответить. А на днях в Пентагоне ему заявили, чтобы Криста он в это дело не впутывал. В довершение ко всему сегодня Бен привез еще худшее известие.
«Упустил, подонок!» — скомкав в руках Конвенцию, снова взъярился Марон, повернувшись к поверженному Фолсджеру.
«Курица!» — зло подумал он о дочери, встревоженной квочкой прыгающей возле мужа. Ловко убрала повисший хомутом на его шее стул, помогла встать на ноги и, что-то кудахча, совала под нос пузырек.
Марон вплотную подошел к стоявшему спиной Бену.
— Все собрала, курица? — спросил он дочь.
— Что все, папа? — сбитая с толку его вопросом, пролепетала она.
— Его шарики. У него их и так не хватает. Может, какой закатился под шкаф?..
Окончательно придя в себя, Фолсджер тряхнул головой и вдруг сильно, не глядя, локтем, что есть силы двинул тестя в живот. Резкая боль и осекшееся дыхание сложили Марона пополам, но не лишили чувств. Он видел, как Бен проводил удар ему в лицо снизу вверх. Удар был сильным, но не таким, чтобы мог свалить с ног. Поднаторевший в более жестоких потасовках, Рыжий Пума ждал его и по опыту знал, что противник, уверенный в своем превосходстве, сейчас беззащитен. Он открыт. И в этих случаях дыхания ждать не следует, оно должно прийти по ходу. Тяжелое тело Марона рыжей молнией метнулось в сторону Бена…
Дочь дико закричала. Её Бен, словно поднятый на холку могучим, свирепым быком, какую-то долю секунды смотрел почти с потолка, с безвольно отвислым ртом и лицом, искаженным жутким удивлением, а потом вместе со столом и стульями полетел в другой конец комнаты. Придавленный столом, Фолсджер лежал без малейших признаков жизни.
Тяжело дыша, Марон посмотрел на дочь. Бледная, с вытаращенными от страха глазами, она, чтобы не кричать, обеими ладонями зажала рот.
— Все обойдется, Паола, — тяжело дыша сказал он. — Приведешь его в порядок и через полчаса пусть придет ко мне…
Потом, повернувшись к своему телохранителю, все это время стоявшему здесь с каменным лицом, приказал:
— Помоги ей. А потом приведешь его. Разговор у нас не кончен.
Телохранитель кивнул и бросился раскидывать мебельный завал, под которым лежал Фолсджер… За несколько лет своей службы он не раз был свидетелем жестоких драк между зятем и тестем. Однажды телохранитель попытался вмешаться, но едва за это не поплатился жизнью. Если бы не Фолсджер, Марон его пристрелил бы. С тех пор он не вмешивался в семейные раздоры, которые в конце концов завершались сценкой трогательной идиллии, зять с тестем за бутылкой русской водки уже спокойно продолжали говорить о деле и со смехом обсуждали, кто как дрался. Рыжий боров всегда выходил победителем. Драться он был горазд. Бился неграмотно, но умело. Главное — с душой.
За водкой они сидели скучными. Она в таких
Позволить себе опьянеть могут люди не отягощенные заботами, а им надо было спасаться. Сообща, обдуманно и решительно. На кон была поставлена их свобода, если не жизнь, да и львиная доля состояния. Так сказал юрист Марона. Новые статьи Международного права предусматривают и смертную казнь. За особо тяжкое преступление против человечества. Их случай, хочешь не хочешь, подпадает. Квалифицируют массовое истребление и баста!..
Подумаешь, четыре сотни никому ненужных черномазых. Скажут: тоже ведь люди. Со своей жизнью, печалями, радостями…
— Нельзя сбрасывать со счетов и другое, — с раздумчивой тревогой рокочет Марон. — Боб поднимет дело Рока. Повесит на нас самолет… Сколько там было?
— Сто двадцать не то сто тридцать человек, — глухо роняет Бен.
— Сто сорок пять, Скользкий! Сто сорок пять! — называя зятя блатной кличкой, все так же, не повышая голоса, уточняет Рыжий Пума. — Так писали газеты. Прибавь их к черномазым. И не забудь Векселя… Не будь забывчивым.
— Мало что они мажут там на своих страницах! — возражает Фолсджер. — Разве не они сообщали о беспрецедентном массовом самоубийстве в Тонго. На первых страницах метровыми буквами писали: «Сенсация! Племя Тонголезских дикарей покончило с собой по непонятным религиозным мотивам…» Вроде этого, — демонстрируя свою памятливость, цитировал Скользкий.
— Писали, — согласился тесть. — Что с того? Могут запросто похерить. Такое бывало. И накроются полтора миллиона долларов, заплаченных мной за эту сенсацию.
Залпом опрокинув содержимое рюмки, Фолсджер прикрыл глаза.
— Тебе охота заниматься бухгалтерией, тестюшка? — криво усмехнулся он.
— Неохота, Бен… Я хочу, чтобы ты проникся…
— Напрасно. Мы с тобой по уши прониклись. Надо тихо ускользать.
— Это верно, — налив себе водки, произнес Марон. — Только тихо не получится.
— Говори как?
— Вот это разговор… Слушай. Всех ребят — «В ружье!» Отыщи мне Банга. Хоть из-под земли. Лучше, конечно, живым. Пусть гаденыш толком объяснит, что он такое изобрел. В смысле, из чего начинка его тюбиков. Можно ли ее применять в широких масштабах? В чем ее токсичность? Попробую с ней выйти на ЦРУ. Они менее трусливы. Под их защитой будет легче. Это — первое… Второе — найдите и заткните глотку взрывнику… И третье. Заберите у Макарона, ну у этого итальяшки Скарлатти, кажется, все, что он собрал. Если понадобится, кончайте со всей его командой… И четвертое. Оно касается меня. Попробую найти ключи к Мерфи.
Фолсджер тяжело поднялся. Обычно после такого инструктажа он, молча кивнув, уходил. И папаша Герман мог спать спокойно. Ему оставалась одна забота — просматривать утренние и вечерние выпуски газет. Но Фолсджер не уходил. Опершись руками о спинку кресла, он громко сказал:
— Есть трудность.
Марон по-кошачьи легко и мягко вскочил с места. Такого от Бена он еще не слышал.
— Банга искать поздно, — повернулся он навстречу тестю.
— Он у Макарона?! Ты что-нибудь знаешь? — вскинулся Марон.