Человек с топором
Шрифт:
– Фу, – сказал он. – Никогда не думал…
– Что?
– Эх, как я мчался, помню, на лихом коне! Быстрее ветра… Выпущенную стрелу догонял в полете!.. А что теперь? Оборзел так, что скорость света только что очерепашил. Правда, про себя. Вслух такое брякнуть, что имя Рода всуе.
С падением скорости звездное небо приняло почти обычный вид. Мрак чувствовал, как его трясет. Проскакали расстояние, которое свет… свет!.. проходит за двенадцать лет. Почти за двенадцать. А небо, чертово небо вовсе не изменилось. Ну, если присмотреться, то иные кристаллики вроде бы чуть-чуть сдвинулись. Но все остальные –
Мир перевернулся, звезды прочертили серебряными искрами черное небо и застыли на новых местах. Мрак на миг ощутил дурноту, а когда посмотрел вниз, под ноги, его бросило в жар. Внизу в черной бездне страшно полыхает темно-красный шар. От него идет зловещий свет, и Мраку почудилось, что они неминуемо упадут в этот ад, настоящий звездный ад.
– Да какого же… – вырвалось у него испуганное, голос сорвался на ультразвуковой всхлип. – Олег!
– Да, – ответил Олег рассеянно. Его вновь чистое лицо, уже регенирировавшее, было спокойно-отрешенное. Мрак уловил интенсивный поток тяжелых частиц, что тянулся от Олега к звезде. – Да… мы уже чувствуем тяготение.
– К черту эту небесную механику, – сказал Мрак дрожащим голосом. – Одно дело – лететь к этому чуду, когда оно впереди, другое – вот так, когда эта жуть внизу! Под ногами.
– Небесная механика, – согласился Олег все так же отрешенно. – Либо уживаться с нею, либо… умереть.
– Умереть?
– Ну да. Остаться в прошлом средневековье… это умереть.
– Ах, мы стихами заговорили!
– Нет, просто это одна из прописных истин.
Жуткое багровое солнце разрасталось, стало совсем пугающим. Хоть и поменьше Солнца, но огромное, а сейчас так близко, что чувствуется его обжигающий жар. Он тут же запоздало позволил коже впитать энергию, чем она уже и так занималась: прихваченные из прошлой жизни рефлексы пробудились и начали заботиться об этом теле, так как с ним помрут и они, такие замечательные рефлексы. А о себе пусть заботится сам, если такой умный.
Тау Кита, сказал он себе, холоднее Солнца градусов на триста, что, конечно, пустяк при их миллионных температурах, но света дает почти вполовину меньше, потому такое красное, как будто уже на закате.
До чужого солнца оставалось всего каких-то сто-двести миллионов километров, но сейчас Мрак научился воспринимать эту цифру без смеха. И даже со словцом «всего». Этих сто-двести миллионов даже в одном простеньком… теперь совсем простеньком! – световом годе как маковых зерен в большом мешке из-под угля.
Мрак посмотрел во все стороны, Олег же, напротив, застыл, к чему-то прислушиваясь. Мрак попробовал последить за его локаторами, но Олег, похоже, на этот раз шарил в себе, замечательном, полагая это самым интересным.
– Ну и что? – сказал он сердито. – Олег, не спи. Я все-таки человек. Мне нужна твердь под ногами. Возможно, когда-нибудь я и привыкну жить в открытом космосе, но щас мне нужна под ногами твердь! Да что там я – бог тоже такой же чудак: твердь сотворил, не восхотел вот так вечность порхать среди звезд и туманностей… Кстати, не столкнуться бы на перекрестке. Здесь светофоров
– Ты их просто не видишь.
– А ты?
– И я, – печально признался Олег.
Он наконец подвигал глазами, не поворачивая головы. Возможно, он старался увидеть крылатых людей, которыми бог населил космос. Наверняка его первая попытка могла быть именно такой, ведь сам он висел в пустоте… До тверди додуматься мог попозже.
– Ты прав, – признался он с неохотой. – Здесь планет нет…
Мрак сказал зло:
– Тогда на кой черт?
– Что?
– Эта звезда. Если светить некому?.. Стоит фонарь среди бескрайнего поля, электричество зря палит!..
Олег посмотрел на него украдкой, Мрак в самом деле думает то, что говорит, вздохнул.
– Тогда к соседней звезде?.. Как ее, Когтю Барса…
– Какому Когтю Барса? – удивился Мрак. – Что у тебя за названия, гробокопатель? Это Слеза Игуатогегии, Потерявшей Любимого!
– Какая еще слеза, – проворчал Олег. – Коготь Барса – так эту звезду знали в Ассирии. Я тогда, если хочешь знать, астрономией увлекался! Собственную обсерваторию построил, все звезды наизусть до сих пор…
– А я астрономией как-то увлекся в период царствования Иехунда Блистательного, – сообщил Мрак с невеселой усмешкой. – Тоже, гм… знал. А с современными кликухами – туго?
Олег сказал сердито:
– Не вижу причины все бросить и запоминать новые названия! Словом, Мрак, ты хочешь здесь остаться?.. Тогда я пошел.
– Нет-нет, – ответил Мрак. – Как же я тебя отпущу одного, убогого?
– Тогда не спи. А то у меня уже все начинает трястись… Здесь хорошо, мы от гула укрыты звездой, ее влиянием, а что там? Этот страх у меня уже в костях! Но и к звезде слишком близко – страшно. Я же не знал, что могу быть таким точным… Словом, выныриваем поблизости, но так, чтобы в Большом Космосе, понял?
– Понял, – ответил Мрак. – Чтобы сразу шмыгнуть через границу?
– Да. Готов?
– А если скажу, что нет?
– Я же вежливый, – пояснил Олег. – Я всегда спрашиваю…
Мощный рывок дернул Мрака за ноги, и теплая вода сомкнулась над головой. Снова он завис в утробе – тепло, уютно, сыто, словно питание получает через пуповину. Нет пустоты, чувствует мягкое ласковое прикосновение влажной плоти, исчезло время, пространство, блаженный покой, счастье, покой и счастье…
Он вскрикнул, тело охватило холодом, словно новорожденного, которого вынули из лона. Вокруг чернота, точки звезд, сосредоточенная половинка лица Олега. Тяжесть в теле – их несет на огромной скорости в сторону яркой звезды, уже с ясно видимым диаметром.
– Вроде бы… – проговорил он, – гула нет. Или я оглох?
– Нет, – донесся голос волхва. – Я тоже не слышу.
– Значит, он только там?
– Мрак!
Огромное, темное, сразу заслонившее мир возникло из ниоткуда и ударило со страшной силой. Мрак услышал хруст и треск костей, все тело пронзила неистовая боль, в сто миллионов раз более острая, чем может испытывать человек… из органики.
Он слышал свой сдавленный вопль, рядом Олег изменил цвет, его распластало, как будто попал под тяжелый каток, вся поверхность тела, теперь плоская, как камбала, пошла лиловыми разводами и, похоже, начала разрушаться.