Человек с железным оленем
Шрифт:
Утренняя физзарядка в Чукотском море
Путешествие на велосипеде вокруг Родины было завершено. Мужество, целеустремленность, железное здоровье, в сочетании с поразительной силой воли победили стихию.
Травин остался жить на Камчатке. "Турист-велосипедист", совершивший великий переход на велосипеде по северному краю, встал после полярного рейса в ряды ударников Камчатки", — сообщает нам Почетная грамота Осоавиахима, выданная ему в день XV годовщины Великого Октября. Местный областной совет физкультуры и спорта зарегистрировал протяженность маршрута — 85 тысяч километров и вручил спортсмену личный вымпел с надписью:
"Камчатский облсовет физкультуры активному ударнику физкультурного движения Камчатки". 7.10.1932.
Велосипедист Травин, первым на Камчатке, получил серебряный значок ГТО, значок, который в те годы носил на груди вместе с боевыми орденами Народный комиссар обороны СССР Климент Ефремович Ворошилов.
***
Весной 1934 года Петропавловск, первым в стране, принимал участников исторической эпопеи — коллектив "Челюскина" и героические экипажи летчиков Водопьянова, Доронина, Слепнева, Молокова, Бабушкина, Каманина, Леваневского, Ляпидевского, которые следовали на пароходах "Смоленск" и "Сталинград" во Владивосток.
После торжественной встречи в каюту ответственного работника Совморпути Н. И. Евгенова вошел стройный, подтянутый человек в осоавиахимовской форме. Он протянул Евгенову телеграмму. В ней содержалось распоряжение оставить для аэрофлота Камчатки самолет.
– По этому вопросу следует обратиться к командиру звена Каманину. Простите, ваша фамилия, товарищ?..
– Травин.
– Да?! — вскинул очки Евгенов. — Так все-таки прошли!.. Чем же сейчас занимаетесь?
– Опять спортом, только с иным уклоном. Заместитель председателя областного комитета Осоавиахима.
– Очень рад за вас. А в отношении самолета — к Каманину.
– Выгрузите для камчатского Осоавиахима один "У-2" и один "Р-5", — приказал Каманин, ознакомившись с телеграммой.
Эти два самолета, оставленные звеном Героя Советского Союза Каманина, положили начало созданию на Камчатке гражданского аэрофлота.
***
Глебу Леонтьевичу исполнилось пятьдесят восемь. Более половины из них прожито на Камчатке. Глубокие, добрые человеческие корни пущены за это время псковским парнем в чудесную северную землю. И один из самых прочных — его дружная семья: два сына, две дочери, зять и внучата. Всем им хватает места в доме, построенном руками самого хозяина на солнечном склоне Петровской сопки. Жилище свое Глеб Леонтьевич беспрестанно совершенствует — такая уж натура — то перестраивает чердак, то перекладывает печи. Однако жена, Вера Ивановна, подвергает его строительную деятельность самой нелестной критике — дом, по ее мнению, холодный. Глеб Леонтьевич отмалчивается: холод, в его глазах, до сего дня, как "солнце, воздух и вода", является фактором здоровья. Впрочем, Вера Ивановна ворчит больше для вида, ей ли не знать, за кого выходила замуж дочь смотрителя Петропавловского маяка…
Первые значкисты ГТО на Камчатке (третий слева — Травин)
Ветеран советского велосипедного спорта, неутомимый следопыт Г. Л. Травин много лет работал в Осоавиахиме. Он — один из организаторов спортивной работы на полуострове. За заслуги в оборонной работе награжден именным оружием. Сейчас Глеб Леонтьевич — инспектор по заготовкам пушнины и активист областного добровольного общества охотников Камчатки.
СПОРТИВНЫЙ ПОДВИГ (вместо послесловия)
ЭТА повесть закончена мной около года назад. Причиной того, что я дописываю ее только сейчас, послужило плавание весной прошлого года на дизель-электроходе "Енисей". Мощный ледокольный корабль спешил в пролив Литке, где застрял в торосистом льду небольшой старенький ледокол "Добрыня Никитич".
Воспользовавшись любезностью капитана дизель-электрохода Анатолия Матвеевича Кашицкого (ныне — старшего штурмана атомного ледокола "Ленин"), я отправился из Петропавловска в эту спасательную экспедицию.
Слева по борту мелькнули огни маяка на мысе Африка, справа, где-то вдали, осталась каменная громада Командор. "Енисей" вошел в Берингово, море. Штормовой ветер гнал навстречу тяжелые льды, шугу. Постепенно снежно-ледяная каша густела и, наконец, вовсе сомкнулась. Вблизи острова Карагинского перед кораблем вырос, казалось бы непреодолимый, барьер всторошенного льда. Но недаром судно только что завершило куда более сложное плавание — пересекло за полтора месяца Арктику сквозным рейсом из Архангельска в Провидение. Экипаж смело пошел на штурм барьера.
Прочный стальной корпус дрожал. Для того, чтобы пробиться вперед на метр-другой, приходилось дважды и трижды отступать, снова и снова таранить с разбега ледяную преграду. Свирепствовал норд-ост, над судном все чаще проносились плотные снежные заряды, шквальный ветер поднимал в воздух водяную пыль, брызги. Эта влажная масса облепляла корабль и тотчас схватывалась морозом. В лучах прожектора сверкали побелевшие палуба, мачты, надстройка, покрытые лохматым инеем, отяжелевшие тросы. Корабль принял сказочный вид, но внутри производилась обыденная работа. В штурманской рубке, в машинном отделении и на других постах бдительно стояли вахтенные. На "Енисее" собраны воедино многие достижения науки в борьбе с извечным врагом мореходов — полярным льдом: массивный, особо прочно сконструированный корпус, мощные двигатели, комплекс совершеннейших навигационных приборов — все это сейчас было пущено в действие…
Лучи прожекторов настойчиво прокладывали через торосистые поля световую линейку, по которой врубался форштевень дизель-электрохода. Бегавший по темному экрану радиолокатора тонкий луч вырисовывал искрящимся потоком точек дальнейший путь, своевременно предупреждая об опасностях.
Прорывом руководил сам капитан. Отдавая спокойным голосом указания рулевому, он одновременно поворотами ручки машинного телеграфа посылал электросигналы на двигатель. И по этой автоматической команде тысячи лошадиных сил, скрытые где-то в недрах стальной коробки корабля, крошили двухметровый лед.
Я глядел через окно закрытого от ветров и мороза мостика на бесконечное, уходящее во мглу нагромождение торосов и вдруг представил среди них крошечную, одинокую фигурку человека с велосипедом…
Позже в кают-компании удалось завести разговор о Травине. Опытные полярные моряки, не раз пересекшие Северный Ледовитый океан, восприняли мой рассказ как "охотничью историю", решительно заявили, что проделать такой маршрут вообще одному человеку не под силу, что же касается велосипеда, знака на мысе Дежнева, то это легенда.