Человек с железным оленем

Харитановский Александр Александрович

Открывается дверь и появляется знакомая круглая фигура петропавловского культработника, скрипача Семенова. Воистину, гора с горой…

После приветствий, обеда, разговоров об общих знакомых заведующий факторией вспомнил, наконец, о служебных обязанностях.

– Послушай, сдай-ка мне медвежью шкуру, — говорил он, вороша чудесную белую шерсть с перламутровым блеском. — За нее экипируешься самому себе на зависть. А то одет ты, прямо скажу, неважно. — Заведующий критически посмотрел на травинские трусы из оленьей замши и выглядывавшее из-под них толстое шерстяное трико.

Велосипедист,

нервы которого закалили не только ежедневные обтирания снегом, но и подобные скептические взгляды, отказался от костюма. Внимательно оглядев полки, где лежали "штуки" мануфактуры, сахар, чай, кули с мукой, табак, оружие, боеприпасы и многие другие товары, он попросил тысячу патронов к винчестеру и допотопную подзорную трубу — по всей видимости, копию той, которой владел известный Паганель. Колена ее выдвигались в общей сложности более чем на метр, диаметр объектива составлял три дюйма. Как она попала в факторию, заведующий не знал. Скорее всего принесли чукчи. По-видимому, это была находка, возможно, даже след какой-нибудь полярной трагедии.

Уже перед самым уходом Глеб задал Семенову вопрос:

– Как там Вера Шантина, не уехала?

– Нет, в Петропавловске. А сам Шантин Иван Иванович что придумал? Вышел на пенсию и вдруг предлагает: пошлите меня, говорит, фельдшером в колонию прокаженных. Знаешь, на той стороне бухты. И пошел работать. Отчаянный старик!.. Вера в нарсуде работает. — Все это Семенов выпалил одним духом, помогая Глебу укладывать нарту. — А что тебя так интересует Вера?.. — Но взглянув на Глеба внимательнее, счел не лишним добавить: — Замуж еще не выходила.

Из Певека Травин направился к мысу Биллингса. Он по-прежнему намеревался попасть на остров Врангеля: от Биллингса до острова через пролив Лонга самый короткий путь, всего лишь полтораста километров.

Недалеко от мыса спортсмен обнаружил под берегом нагромождение каких-то предметов и, спустившись, раскопал целый склад. Вперемежку с камнями, льдинами валялись обледенелые бочки с бензином, тюки сукна, вязаное белье, табак в свинцовой упаковке, сгущенное молоко в узких банках, масло… Позже Глеб узнал, что наткнулся на остатки раздавленной во льдах американской шхуны. Команда судна спаслась, а груз море время от времени выбрасывало на берег.

***

Что ж, пора направляться к острову. Но прежде необходимо найти проход среди многолетних прибрежных торосов. Уложив велосипед на нарту — ехать по крутым застругам тяжело — Глеб бежал рядом с упряжкой, останавливаясь лишь затем, чтобы глянуть в подзорную трубу. В одну из таких "оптических разведок" спортсмен обнаружил движущуюся по тундре упряжку. Вскоре можно было различить и пассажиров.

От Быкова до Камчатки…

– Каменев из Лаврентия, — представился высокий сухощавый мужчина. — Моя жена, — показал он на закутанную в меха женщину, — Евдокия Арефьевна.

Представился и Травин.

– Давайте чаевать, товарищи мужчины, — предложила Евдокия Арефьевна. Откинув капюшон, она спрыгнула

с нарты и принялась развязывать баул. — Набери снега, — сунула мужу чайник. — Мы на Чукотке с прошлого года, в культбазе. Иван Семенович заведует факторией, а я в столовой, — продолжала она, разжигая примус. — А вы издалека?

– Судя по собакам, да, — ответил за велосипедиста Каменев. — Это ведь не чукотские, а индигирские псы? — спросил он довольно хмуро.

– Вы не верите, что я в самом деле спортсмен?' — в упор спросил Глеб и вынул из-за пазухи привязанный на кожаном ремешке паспорт-регистратор. — Смотрите.

– Другое дело, — потеплел Каменев. — Сами понимаете, граница.

– Да уж, шевелюра и сложение у вас, надо сказать, разбойничьи, — рассмеялась Каменева, глядя на почерневшее от загара, обветренное лицо Травина. — Пожалуйте к столу. — И она гостеприимным жестом указала на кружки с дымящимся чаем и хлеб с сахаром.

Глеб раскрыл банку со сгущенным молоком и вынул масло.

– Одеты вы слишком легко. Как можно без головного убора?

– А как ненцы да и чукчи без шапок зимой ездят?.. Вы куда сейчас направляетесь? — спросил Глеб у Каменева.

– В Певек. К Семенову. Фактория у нас сгорела. Едем взаймы просить. Нельзя оставлять людей на весну безо всего. Отчего загорелась фактория? Вот что непонятно. Неосторожность сторожа или хуже…

– Слушайте-ка. Зачем так далеко тащиться? Я укажу более близкий адрес, — спохватился Травин и рассказал о "кладе", обнаруженном им вблизи мыса Биллингса.

Попрощались и направились каждый в свою сторону.

Удобного прохода через стамухи Травин так и не нашел. Но решение идти на остров Врангеля — не изменилось.

Пролив Лонга, отделяющий остров Врангеля от материка, по многочисленным свидетельствам полярных мореплавателей, одно из самых трудных мест Ледовитого океана. Здесь капризнейший ледовый режим и чуть ли не самые высокие торосы. Но оставшиеся позади десятки тысяч километров, преодоленные препятствия давали основание для оптимизма. Наконец, попытка не пытка, хотя, по правде говоря, попытки у Глеба не раз походили именно на пытки…

Видимости никакой, туманы сменяются снегопадами, а хаос мелких торосов — ледяными хребтами. Обходить их не всегда удается, тогда приходится прибегать к альпинизму. Велосипед из средства передвижения снова превращается в тяжелый груз: пять пудов переправлять через остряки, в придачу еще груженую нарту…

Но где же Врангель? Прошла целая неделя, а острова не видать. Запасы тают. На десятый день показалась полоса воды. Травин направился вдоль ледяной кромки. Странное дело, он стремится на север, получается же, что с каждым километром спускается к югу. Загадка разрешилась через сутки, когда кромка повернулась еще и на запад: он попал на гигантскую льдину, даже на архипелаг смерзшихся льдин, — и кружит. Вскоре это подтвердили его же старые следы: кольцо сомкнулось. Оставалось ждать, куда ветер прибьет льдину.