Человек с железным оленем
Шрифт:
Северяне не знакомы с традиционным обычаем "посидеть" перед отъездом. И когда назавтра спортсмен, наладив свой велосипед, повернул трепещущий красный флажок на Север, вся Хатанга была на ногах. Каждому хотелось пожать руку человеку с "железным оленем".
Предстоял большой путь на Лену. Местные жители, как правило, ездили через тундру, раскинувшуюся вперемежку с горными кряжами между реками Анабаром и Оленеком. Но в такую погоду пускаться без проводника полярной ночью опасно. Надежнее двигаться берегом, по испытанной морской карте.
– Держи на память, — протянул Глебу фотографию зампред РИК-а Необутов. Правда, у него получилось "на вамят", но дружественный жест и фотография, на которой была изображена вся семья — сам, жена и двое ребят — уточняли не совсем правильный выговор оленевода.
Поднявшись по льду Хатангской губы к морю Лаптевых, Глеб направился на восток, почти копируя береговую линию.
Последний раз, в виде сплющенного кровавого диска, показалось солнце. До обеда еще светло, а потом смеркается и наступает ночь,
В один из таких полудней Глеб, пересекая бухту Нордвик, увидел севернее какой-то массив. Он не знал, что это и есть Сиз-остров, открытый Бегичевым еще в 1908 году, тот остров, который на сегодняшних картах именуется "Большой Бегичев".
Перейдя по льду через залив, Глеб вышел к высокому далеко вдающемуся в море узкому полуострову. Чтобы обойти его, надо сделать по меньшой мере двести километров. Если же пересечь напрямую, то сразу попадешь в устье Анабара. И еще удача — твердый наст.
Вторая половина ноября — начало полярной ночи. Впрочем, по-северному ночь вовсе не означает темень, о которой говорят "хоть глаз выколи". Солнце до какой-то степени заменяет луна, удивительно яркая в чистой атмосфере Арктики.
Велосипед легко катится по сверкающему полотну тундры. Над необозримыми пространствами из конца в конец небесного купола перекинулся бело-голубой шарф Млечного пути. Мир в зимней тундре, когда нет северного сияния, отчетлив и изображен в двух цветах — черном и белом. Тишина…
И вдруг с Травиным произошло непонятное. Все началось с того, что у него замерзла нога. Глеб сошел с велосипеда и начал прыгать на твердом снегу. Чтобы усилить циркуляцию крови в ступнях, он энергично пошаркал ногами. Ремешок, стягивавший волосы, сдвинулся, и длинная прядь упала на глаза. Глеб поднял руку к голове и почувствовал, что волосы у него поднимаются торчком вслед за ладонью. Снова поднял руку, и опять то же самое. "Что за чертовщина! — ругнулся спортсмен и, энергично отбросив прядь, наклонился к велосипеду. Но едва его пальцы приблизились к рулю, как он получил чувствительный электрический разряд, сопровождавшийся синеватой искрой…
Вскоре лица коснулось легкое дыхание ветра. Щеки ощутили уколы сухих снежинок. Пространство начало быстро меркнуть, порывы ветра следовали один за другим — надвигалась пурга. Глеб уже не раз встречался с ней, укрываясь обычно в снежной пещере, соорудить которую в сугробе очень просто. Но где искать убежища на обледенелой возвышенности?… Надо во что бы то ни стало успеть до непогоды пересечь мыс и укрыться под берегом. Подбадривая себя, он изо всех сил жал на педали, стремясь противостоять натиску ветра. Но тщетно. Быстро нарастающий разгул бури вынудил слезть с машины.
Наклонив голову, вцепившись обеими руками в руль, Глеб шагал на северо-восток, в лоб ветру. Порывы слились в сплошной бушующий шквал. С каждой минутой становилось понятнее, что до моря не дойти. Снег, жесткий, как песок, хлестал лицо, слепил глаза, захватывал дыхание. Его бесконечная лавина с бешеной скоростью скользила под ногами. Она толкала, рвала из рук велосипед, пронизывала одежду. Мечта — врыться в снег. Но под ногами ледяная корка.
Очередной свистящий удар пурги — словно подножка. Велосипедист упал как подкошенный. Ветер подхватил его и поволок вместе с машиной.
Напрягая мускулы, Травин стремился удержаться, но разве уцепишься за лед?.. Нет, только бы не потерять самообладания, должен же попасться хоть бугорок на этом проклятом мысу. "А что если…" — в голове молнией пронеслась мысль. Выхватив из-за пояса нож, он с размаху всадил его в наст. Широкий и длинный клинок пробил гололед и застрял в нем. Скольжение прекратилось.
Травин готов закричать ура и, возможно, закричал бы, позволь пурга открыть хоть на секунду рот: он зацепился, опора есть! Прочный наст из врага стал союзником.
Держась за нож и не выпуская из другой руки велосипед, Глеб затаскивает машину перед собой, укрыв голову за багажными сумками. Только бы не вырвался нож, только бы хоть несколько минут удержаться…
Снежные вихри бурлили в колесах машины, струями текли вдоль тела. Но напор заметно слабел. Глеб чуть приподнял голову — перед велосипедом образовался небольшой холмик. Снег мчался поверх него, нужда в опоре миновала. Высвободив нож, он вырубил несколько пластин слежавшегося тяжелого снега, нарастил спасательный барьер и прижался к нему спиной. Ветер в какие-то минуты снова замел его. Приподнял машину — сумки снова оказались на поверхности снежного бугра. Потом еще раз… Вскоре он уже смог сесть за этим терпеливо возводимым укрытием.
Постепенно над путешественником вырос сугроб с пещерой, каркасом которой, столь необычайным образом, оказались рама и колеса велосипеда.
Расширив и уплотнив телом берлогу, он, наконец, почувствовал себя в безопасности. Теперь можно поразмышлять. Сопоставив "электрические эффекты" с тем, что за ними последовало, Травин пришел к выводу, что все объясняется концентрацией электричества в атмосфере в результате трения больших масс быстро летящего сухого снега.
Наверху неистовствовала буря, тут же было тихо и сравнительно тепло. Закусив куском захваченного из Хатанги мяса, Глеб поплотнее завернулся в малицу и уснул. Смекалка, мужество человека и на этот раз оказались сильнее стихии.