Человек, ставший Богом. Воскресение
Шрифт:
Иисуса обступили так плотно, что ему стало трудно дышать. Он успокоил людей и немного отодвинул их рукой, чтобы иметь возможность разглядеть каждого.
– Вот ты, – обратился Иисус к невысокому черноволосому человеку, на котором был кожаный фартук, такой, какие носили мытари, собиравшие подати. – Как тебя зовут?
– Учитель, я всего лишь мытарь.
Казалось, он нес бремя всеобщего презрения.
– Значит, одним мытарем, сидящим на шее бедняков, станет меньше. Я вновь спрашиваю: как тебя зовут?
– Матфей.
– Матфей,
– Варфоломей.
– Чем ты занимаешься?
– Я поденщик.
Фома скривился, что не прошло незамеченным для Иисуса.
– Ты работаешь в поле? – спросил Иисус.
– В поле и в садах. Я также работал у мясника. И грузчиком в порту.
– Хочешь ли ты следовать за мной?
– Да.
– Почему?
– Впервые с тех пор, как я родился, слово Божье, произнесенное тобой, не прозвучало как приказ подчиниться и смириться.
Варфоломей закрыл глаза и на удивление пронзительным голосом воскликнул:
– Свобода!
– Варфоломей, становись рядом со мной.
Варфоломей сделал вперед три шага, отделявшие его от новой жизни, и вновь закрыл глаза. Иисус по-прежнему вглядывался в лица собравшихся. Он выделил одного мужчину, с выступающими скулами и лысым черепом, обтянутым тонкой загорелой кожей. Но у этого человека было решительное лицо, лицо солдата, состарившегося в сражениях, а всмотревшись пристальнее, он увидел взгляд ребенка. Мужчина спокойно выдержал взгляд Иисуса и сказал, не дожидаясь, пока ему зададут вопрос:
– Меня зовут Симон.
Затем он добавил:
– Но все зовут меня Симон Зилот, поскольку я поднял меч на наших врагов.
– И сколько же ты их убил?
– Думаю, что несколько недель назад я убил двоих из встретившихся мне пятерых. А до этого еще одного.
– Знаешь ли ты притчу о ребенке, который хотел вычерпать ракушкой море?
– Но теперь я здесь, – после недолгого раздумья ответил Симон.
– Невозможно восстановить цитадель с помощью меча, Симон, – сказал Иисус. – Вспомни об этом, когда твоя рука потянется к эфесу меча. Нам нужно перестроить Израиль в дом Божий. И тогда его стены станут такими высокими, что ни одна цитадель не сможет соперничать с ним. Так ты с нами?
– Я с вами! – ответил Симон.
– Тогда становись рядом со мной.
Иисус продолжал свой экзамен. Он заметил человека, который уже пытался встретиться с ним взглядом, а сейчас предпринял новую попытку. Это был мужчина лет тридцати, с загорелым лицом и пышной шевелюрой, выцветшей под палящими лучами солнца. Едва Иисус взглянул на него, мужчина тут же открыл рот.
– Я тебя слушаю! – приободрил Иисус мужчину.
– Иаков! – воскликнул мужчина с таким пылом, что Фома не сумел сдержать снисходительной улыбки. – Иаков, сын Алфеев! Я рыболов.
– Почему ты полагаешь, что будешь счастлив вместе с нами, словно рыба в воде?
Мужчина покачал головой.
–
– Как ты считаешь, что это за люди, которые пошли вслед за мной?
– Те, кто был уже с тобой, и те, на кого пал твой выбор, безусловно, очень храбрые люди. Эти люди такие, какие тебе требуются, не так ли? Я тоже могу быть храбрым.
– Римские солдаты тоже храбрые люди, однако мне не хотелось быть римским солдатом.
– Разумеется нет. Ты хочешь быть солдатом Израиля, – сказал Иаков, сын Алфеев.
– Нет, я вообще не хочу становиться солдатом. Я хочу быть человеком, мечтающим о новой жизни. Понимаешь ли ты, что я хочу сказать? Я не хочу принадлежать к числу людей, столь же старых, как и этот мир.
– Разве я старый? – спросил Иаков, сын Алфея. – Или же выгляжу так, будто принадлежу к старому миру?
– Нет, вероятно, нет, – ответил Иисус после некоторого раздумья.
Иисус с радостью бы прекратил вербовку. Он чувствовал себя смущенным. На него возлагали такие надежды, но он не мог дать четкого ответа на большинство из посыпавшихся градом вопросов! Хотели ли эти люди в очередной раз обрести военачальника? Сейчас они были готовы на героические подвиги, но что произойдет завтра, когда зола остынет? Или же они, напротив, сознательно ухватились за протянутую им нить, чтобы выйти из потемок? Иисус вздохнул и пригласил Иакова, сына Алфея, присоединиться к остальным. Он уже ощущал бремя доброй воли, которую не мог отвергнуть, не нанеся оскорбления тем, кто пришел к нему с открытым сердцем. Иисус пробежал взглядом по толпе. Среди людей стоял юноша возраста Иоанна, который глядел на него с упреком. Увидев, что Иисус заметил его, он выступил вперед и срывающимся голосом сказал:
– Меня зовут Фаддей, учитель.
– Чем ты занимаешься?
– Я работаю в трактире, через две улицы отсюда.
– А чем ты занимался раньше?
– Я работал в других трактирах Декаполиса.
Фома нахмурил брови.
– Я знал его отца, – сказал Матфей.
– Почему ты говоришь о его отце в прошедшем времени?
– Он умер. Он был мытарем, как и я. Его убили.
– Я знаю, что ты думаешь, – сказал Фаддей, на удивление, с горечью в голосе. – Но я спрашиваю тебя, Учитель, если твое учение не для таких людей, как я, для кого же тогда оно предназначено?
– Ты, разумеется, понял меня, Фаддей. Вставай рядом со мной.
Действительно, его учение было предназначено для этих обездоленных, робких, отовсюду гонимых людей. Иисус повернулся лицом к толпе:
– Вы должны понимать, что я не могу взять вас всех с собой. Я не собираю армию. Однако это не означает, что те, кто не последует за мной, должны чувствовать себя отверженными или недостойными. Они должны стать проводниками моих устремлений здесь, в Капернауме. И я надеюсь, что настанет день, когда все люди доброй воли в Палестине станут моими глашатаями.