Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2

Купер Джилли

– Мы никому не рассказываем, – мрачно изрек Раннальдини. – Пока работа в Нью-Йорке у нас еще под вопросом. Ну а теперь вы, двое, уходите. Джеймс хочет осмотреть Китти. Не может же он тут торчать весь день.

Наташа казалась такой потрясенной, что вышла, даже не попрощавшись.

– Ну, береги себя, – сказал Ферди, обнимая Китти. Очень обеспокоенный, он боялся оставлять ее.

«Наташа не хочет, чтобы у меня был ребенок от ее отца, – безнадежно думала Китти. – О Господи, еще одно ужасное осложнение».

Раздраженный Раннальдини умчался на телефонный звонок,

а когда вернулся после долгого разговора, Джеймс Бенсон уже уходил.

– Ничем не могу порадовать, – сказал ему Джеймс. – Реакции плохие, подавленность почти клиническая. Я ввел ей антидепрессант, а также железо и витамины для поддержки. Но я не могу рекомендовать уж слишком серьезное заключение в одном месте, Раннальдини. Ей нужно куда-нибудь съездить, прилично отдохнуть.

– Это будет, – заверил его Раннальдини, не в силах скрыть почти оргастическое возбуждение. – Этим звонком подтвердили мою работу в филармонии «Нового мира» Это то, о чем я мечтал и над чем работал.

– Ну и отлично, великолепно, – восхитился Джеймс, – блестяще. Но такая поездка слишком тяжела для Китти.

– Это не сильно изменит сценарий.

И тут, совершенно неожиданно, Раннальдини расцеловал доктора в обе щеки:

. – Если вы меня простите, Джеймс, я пойду поделюсь новостью с Китти. Это для нее будет лучшим тонизирующим средством.

Какая победа! Ему хотелось кричать с крыши на весь мир! Да как посмел этот маленький русский выскочка посягнуть на его трон!? Победить должен сильнейший, даже если пришлось факсом посылать анонимно статью из «Скорпиона» о Борисе и Хлое.

– Это будут новые небеса и новая земля, мой цыпленочек, – радостно сообщил он Китти.

Раннее дневное солнце светило ему прямо в лицо, делая его моложе и красивее.

– Мы забудем о старых проблемах, и наш брак будет как новый. Ты будешь в восторге от Нью-Йорка. Он трепетен, как животное.

«В-Нью-Йорке живет Сесилия, – уныло подумала Китти, – и как только она вышибет своего очередного приятеля, то захочет вернуть Раннальдини, ну и меня – как собачку на побегушках. И если я поеду в Штаты и захочу взять с собой Лесси, то ей придется пробыть в карантине шесть месяцев. И приедет Гермиона и останется насовсем, и маленький Козмо будет громить квартиру. Ведь и в Англии они жили в нашем же собственном доме».

– Они так рады, что заполучили меня, – говорил Раннальдини. – Они уже раструбили эту новость по всему миру. На следующей неделе слетаем туда и присмотрим дом. О, черт, – выругался он, когда опять зазвонил телефон. – Ну почему люди не могут оставить нас в покое? Алло, алло.

Его лицо вдруг стало неподвижным, мгновенно потеряв веселье и цвет, и Китти даже подумала, что ему отказали от новой работы. Он слушал пару минут, от случая к случаю вставляя «ci». Потом сказал:

– Спасибо, что дал мне знать. Поговорим позднее, ciao.

Он отключился.

Только тут он дал волю гневу, разразившись потоком романской брани.

– Что случилось? – Китти подхватила на руки сжавшуюся от страха Лесси.

– Тупая глупая сучка, – завопил Раннальдини, – врезалась в какую-то чертову скалу, а мы записали только два акта «Императора».

– О ком ты говоришь?

– О Рэчел. Убилась, слетев с дороги. Китти застонала:

– О, Господи! Бедная Рэчел. Как ужасно. Что же случилось? Тормоза отказали? Ведь не самоубийство же?

Раннальдини пожал плечами:

– Ее нашли сжимающей в руке экземпляр «Скорпиона». Там была статья о том, что Борис возвращается к Хлое.

– Ох нет, я не могу поверить. Бедные детки.

– Рэчел оставила их у Гретель. Глупая, самовлюбленная сучка.

– Ох, бедный Борис. Он знает?

– Он в Израиле, – презрительно произнес Раннальдини. – А звонил Боб. Он пытается разыскать его.

– О, Господи. – По лицу Китти потекли слезы. – Ее, наверное, так расстроила статья, что она съехала с дороги. – Сунув руку в карман за платком, она чуть не вытащила письмо от Лизандера. – Она же только на этой неделе забегала ко мне, чтобы сказать, как они с Борисом счастливы.

Вновь зазвонил телефон. Вездесущий «Телеграф» спешил поздравить Раннальдини с работой в Нью-Йорке и спрашивал его мнение о смерти Рэчел.

– Это одна из наиболее трагических потерь для музыкального мира, – Китти слышала, как он говорил это, расхаживая по кабинету. – Рэчел Грант имела индивидуальный талант, который я лично...

Сообразив, что он будет занят довольно продолжительное время, быстренько стерев слезы, Китти достала письмо из кармана кардигана. Оно было все исчеркано. Очевидно, Лизандер писал его без помощи Ферди или Руперта.

«Дорогая Китти,

Мне так бы хателось зделать что небудь такое, чего мы с артуром пачти зделали. У миня нет бальшого дома или риактивнай жизни но я даю тибе мае сердце которае чувствует как будта ево пересадили без анни-септика. Пожалуйста пиши а то я умираю от нисчастя. Тибя любищий Лизандер».

Китти почувствовала, что в нее впились острые зубы стального капкана, не желающего отпускать добычу. Дорогой, милый Лизандер. О каком уважении Раннальдинн можно думать, если он только что был столь чудовищно бесчувствен, говоря о Рэчел?

– Миссис Раннальдини?

Что случилось с мисс Бейтс? Ведь еще вчера она была такой категоричной и безжалостной, а теперь даже не может посмотреть Китти в глаза, передавая ей трубку второго телефона.

– Мистер Раннальдини все еще на том номере, а это Наташа. Она говорит, дело очень срочное.

– Алло, – сказала Китти, напрягаясь в ожидании оскорблений.

– Ты одна? Обещай, что не бросишь папу, – Наташин англо-американский акцент перешел во всхлипывания. – Вольфи не вернется домой в «Валгаллу», потому что папа отбил у него Флору, а я теперь живу с Ферди. Папа будет очень одиноким, если останется и без тебя. Я бы не должна была говорить тебе это – папа убьет меня. Обещай, что не скажешь ему.