Человек-змея

Клевенджер Крэг

— Я же связался с Джимми сразу после больницы, — задыхаясь от страха, лепетал я. — Всё было готово: он получил паспорт, который вы заказывали, и мои новые данные.

— В следующий раз сообщай заранее.

Одиннадцать бесконечных секунд я слушал шум транспорта и смотрел на Кеару.

— Знаешь, обычно сам я такими делами не занимаюсь. Для решения кадровых проблем у меня есть специальные люди. Надеюсь, в твоём случае их привлекать не придётся.

— Вы очень добры.

— Отвезти тебя домой?

— Нет, спасибо.

— Тогда вот, купи себе выпить. — Он протянул хрустящую сотню. — Не веди себя как чужой.

Я вышел

из машины, закрыл дверь и тут же услышал жужжание открывающегося окна.

— Ты понял?

— Что?

— Второй раз говорю: не веди себя как чужой, а повторяться я ненавижу. Третьего раза не будет.

«Мерседес» влился в поток машин и исчез из виду.

Доктор Карлайл!

Сегодня мне пришлось уйти пораньше. Успела обзвонить несколько клиник в Лонг-Бич и Саут-Бей. Пациент по фамилии Флетчер ни в одну не обращался. В нескольких больницах обещали перезвонить завтра, но, боюсь, ничего интересного не всплывёт. Что ждать от государственных клиник: перегруженность, невнимательность, вот документы и пропадают.

Прилагаю учётный листок для департамента и график предстоящей аттестации.

С уважением, Э.

P.S. В одной из больниц сказали: номер соцстраха похож на орегонский, причём выдан он якобы в прошлом году. Я проверила: у меня номер верный, так что всё это очень странно. Перед уходом позвоню в канцелярию приёмного отделения: вдруг они что-то прояснят?

Джон Уинсент

Глава 19

Может, вы родились с каким-то отклонением вроде шестого пальца на левой руке. Может, врачи считают, что это связано с органическим расстройством мозга, но точно определить не могут, а у родителей нет денег на полное обследование.

Может, вы очень поздно начали ходить и говорить, не играли со сверстниками и были причислены к отстающим в развитии. Может, у вас удивительная способность к математике, никак с этим диагнозом не вяжущаяся. Может быть, всего лишь может быть, каждые шесть месяцев у вас случаются жуткие головные боли. Рентген, анализы крови, томография, спинномозговые пункции ничего не показывают, а боли такие сильные, что вы чуть ли не убиваете себя, пытаясь их остановить. Может, приди вы хоть раз на повторный приём, психиатр не поверил бы складной сказке. Не смените имя — врачи поднимут историю болезни и решат: передозировка не первая, значит, ваша жизнь под угрозой. Узнав о неоднократных попытках суицида, гуманное государство обколет вас хлорпромазином и закроет в одной палате с бормочущими, трясущимися любителями паззлов и Диснея, которые не в состоянии вытереть себе задницу. Государство будет решать, где, сколько и как вас лечить, по ходу придумывая всё новые и новые правила.

Попробуете представиться умершим двадцать два года назад младенцем — любой чиновник отправит вас туда, где нет ни света, ни Бога, ни часов.

Вывод: к делу нужно отнестись серьёзно. Узнать, как работает бюрократическая машина, научиться подделывать одни документы и получать законным путём другие. Лишь когда вы станете настоящим профессионалом, ваша старая ипостась может исчезнуть.

Органы социального обеспечения требуют водительские права и хотят знать, почему я не получил номер раньше.

«До прошлого года я работал в папином магазине, мне даже чеки на зарплату не выписывали». «Сидел

в тюрьме».

«Жил у родственников за границей, вернулся две недели назад, паспорт ещё не получил, зато у меня вот что есть…» На международные водительские в среднем уходит два часа восемнадцать минут.

Приношу в управление автомобильным транспортом свидетельство о рождении и служебное удостоверение, а они требуют карточку соцстраха и спрашивают, почему не получил права раньше.

«Жил у родственников за границей, вернулся две недели назад, паспорт ещё не получил, зато у меня вот что есть…»

«Сидел в тюрьме».

«Меня лишили прав за вождение в нетрезвом виде, это случилось в Аризоне четыре года назад».

«Всю жизнь прожил в Нью-Йорке».

У меня целая пачка чистых налоговых деклараций разного образца, свидетельств о крещении, карточек табельного учёта, тридцать пять почтовых ящиков, три печатные машинки, несколько вариантов резюме, старые книги большого формата, «штрих», ламинатор, печати, валики, специальный аппарат для фотографий на паспорт, хирургические перчатки и старые перьевые ручки.

Я выписываю журналы, беру напрокат кассеты, хожу в библиотеки, активно развивая воображаемые хобби. Никогда не голосую, не подписываю петиции, по возможности не участвую в переписях населения.

Да, я параноик, а ещё я преступник и жертва преступлений, распоряжений суда и направлений на принудительное лечение. Моя паранойя больше, чем просто сумма её составляющих, поэтому я появляюсь и исчезаю по своему усмотрению.

После каждого этапа я делаю паузу, наслаждаюсь работой, глядя, как из разрозненных кусочков получается единое целое, будь то на листе бумаги или в моих замыслах. Убираю со стола, делаю дорожку, потом ещё одну, потом ещё, снова раскладываю документы и наслаждаюсь своей работой. Свидетельство о рождении. Служебное удостоверение. Свидетельство о крещении. Номер социального страхования. Адрес. Водительские права. Банковский счёт. Чек. Карточка. Экономика в стране стабилизируется, так что оформить кредитку сейчас куда легче, чем пару лет назад.

Недавний передоз? Это был не я. Направление на принудительное лечение? Так его тоже не мне выписали. У кого в моче марихуана? Кто заснул за рулём? Кто вылетел с работы? Чур не я. не я, не я, не я! Вы меня с кем-то путаете!

Я не боюсь быть пойманным; я боюсь быть пойманным дважды. Вообще-то эксперт может не поверить и в первый раз; тогда задержат для принудительного обследования на семьдесят два часа, в течение которых государство будет беречь от городских улиц, напастей и себя самого. Но стоит попасться снова — любой клерк сопоставит имена, а сарафанная связь, приведённая в действие подарками и взятками, соединит окружную тюрьму с офисом Джимми, и не прожить мне семидесяти двух часов.

В один прекрасный день могут арестовать Джимми иди его Начальника. За других отдуваться никому не хочется, и с горы скатывается огромный булыжник вины. Все пальцы показывают вниз, «понятия» легко обмениваются на срок покороче или камеру получше, и в конце концов кто-нибудь выдаёт «рыжего дьявола с осьминожьей рукой».

Вот такой карточный домик, он же замкнутый круг, он же рулетка, в которой цена проигрыша — смерть. А всё из-за исключения, которое я сделал для Джимми. Так что исключение ради Кеары полностью оправдано, я бы сделал его снова, снова и снова, даже под дулом автомата, который держит сам Господь Бог.