Человек звезды
Шрифт:
В прежних лабораториях разместились офисы торговых фирм. В огромном цеху, где раньше на стапелях красовался громадный, похожий на белую бабочку звездолет, теперь, драгоценный, как кристалл, расположился супермаркет и склады, наполненные иностранными телевизорами, диванами и костюмами.
И город П. постепенно забыл, что от него дороги уводили не только за Урал, в соседнюю Сибирь, но и ввысь, к звездам.
Антон Тимофеевич Садовников был из тех, кто, уйдя из научного центра, не уехал в Америку, не стал мелким торговцем, не повесился и не спился. Переселился из служебной квартиры в центре города на тихую окраину, в деревянный одноэтажный дом, где незаметно и скромно, без
Он был высок, сухощав, с продолговатым лицом и упрямым прямым носом, на котором чуть выделялась волевая горбинка. Такое лицо с сухой загорелой кожей и тонкими складками у кончиков губ и в уголках глаз бывает у спортсмена, неутомимого в тренировках, чьи тонкие гибкие мышцы играют, готовые к прыжку и неутомимому бегу. Его глаза синего цвета смотрели сосредоточенно и пытливо, словно хотели увидеть в обыденных явлениях неявную скрытую суть. Но вдруг светлели до детской прозрачной голубизны, восторженно замирали, будто узрели что-то чудесное и небывалое, но это была всего лишь утренняя росинка на кончике придорожной травы, и он, наклоняя голову, любовался ее волшебными переливами.
Его сознание обладало способностью сосредотачиваться на явлении, осмысливать его до предела, где кончались возможности разума и явление превращалось в точку, не подлежащую дальнейшему уменьшению. Но из этой точки явление, как взрыв, расширялось до объема Вселенной, и разум, ликуя, купался в мироздании среди светил и галактик.
Он умел управлять своим разумом настолько, что запечатал в нем не подлежащую разглашению тайну. Владея ею, умел не думать о ней. Обладая этим сверкающим, как бриллиант, сокровищем, не позволял драгоценным лучам и спектрам покидать потаенный отсек мозга, чтобы какой-нибудь прорицатель и ясновидец не сумел прочитать его мысли, угадать его тайну, выхватить и унести драгоценный бриллиант.
Именно с этим ощущением птицы, хранящей в себе созревшее яйцо, не позволяя яйцу покинуть темное теплое лоно, шагал Садовников по лесной тропинке, мягко ставя стопы на розовую, с прозрачными тенями дорожку. Лес был полон зеленого света, душистого ветра и шума, который перелетал из вершины в вершину, словно над Садовниковым летело незримое существо, заглядывая на него сквозь волнистые кроны дубов, остроконечные, с фиолетовыми шишками, ели, изумрудное серебро орешника.
Он вышел на поляну, залитую солнцем, в котором мерцали сиреневые цветки лесной герани, стояли сочные, с пышными белыми купами дудники, первозданно пламенели желто-синие иван-да-марьи, в которых черной водой блестела старинная колея.
Садовников остановился на краю поляны, где трепетала тень от высоких берез, а сами березы, ослепительно-белые, раскачивали зеленые полотенца, на которых была вышита птица с лучистыми крыльями, пушистое облако с голубоватыми тенями и мгновенно вспыхивающее маленькое солнце. Он стянул с плеч рубаху, сбросил брюки, ощутил великолепную свободу обнаженного тела. Лег грудью на прохладную землю, из которой выступал коричневый березовый корень.
Примятая трава впрыскивала в него кроткие бестелесные силы. Березовый корень, как сосуд, был полон подземной влаги, и он слышал гулы древесного сока. Теплая земля источала ровное живое дыхание, которое окутывало обнаженное тело. Его телесная жизнь питалась животворящей энергией почвы, где бесчисленные корни тянули влагу, в тесной норке прятался крот, шевелилась бронзовая жужелица, и упавший желудь растворил глянцевитую кожуру, выпуская крохотный клювик.
Сквозь теплый, нагретый солнцем слой он чувствовал глубинное излучение земли, таинственную музыку недр, звучание минералов и руд. Эта музыка проникала в его кровь, отзывалась в каждой клетке, в каждой кровяной частице, и он, погруженный в эти колебания и волны, чувствовал себя частью земли, был создан из ее вещества и плоти.
Его мозг, его сердце ловили жар глубинного пламени, летучие вспышки, летящие из земного ядра. Эта огненная стихия рождала в нем незримое свечение. Он переставал сознавать границы своей личности и начинал чувствовать вращение земли, ее полет в мироздании.
Садовников поднялся с земли, небрежно оделся и продолжал свое шествие через лес. Нес в глубине сознания запечатанную тайну, вокруг которой создавал множество защитных полей, не позволявших лучистому бриллианту себя обнаружить.
Вышел к лесному озеру с глубокой черной водой, на которой сверкало тусклое солнце и слабо дрожали зеленые отражения. Кинул одежду под куст черемухи, ягоды казались солнечными черными каплями. Медленно ступил в прохладную воду, проминая ил. Пузырьки щекотали ноги. В глубине виднелась коряга, похожая на оленьи рога. Он мягко, без плеска, лег грудью на воду, перевернулся на спину и слабым усилием воли уменьшил свой вес настолько, что тело могло держаться на воде, из которой выступали пальцы ног, блестящая мокрая грудь и лицо с открытыми в небо глазами. Он дождался, когда круглые волны достигнут дальнего берега, померцают и погаснут, освободил от напряжения все свои мышцы, успокоил мысли и стал слушать. Он слушал воду, ее безмолвный рассказ.
Вода рассказала ему, что ночью к озеру вышел лось, окунул горбоносую голову и пил, выдувая булькающие пузыри. А потом поплыл, неся над водой ветвистые рога, смотрел на туманные звезды, и в его выпуклых фиолетовых глазах переливались созвездья.
Он узнал от воды, что минувшей ночью в озере отражалась большая оранжевая луна, и в черном стекле мерцали бесчисленные золотые вспышки, крохотные искры от бегущих водомерок, и внезапно, расплескав отражение, упала в воду длинная гибкая выдра, и поплыла, оставляя золотой бурлящий след.
А утром озеро было розовое от зари и от черных вершин, черные, с маленькими головками и длинными шеями, прянули утки, ударили о поверхность тугими крыльями, подняли стеклянные буруны и поплыли, и вокруг них волновалась розовая слюда.
Садовников услышал рассказ воды о первобытной огромной льдине, которая приползла сюда с отрогов гор и остановилась, удерживая в своей сердцевине гранитный валун. Целый век льдина таяла, отекала ручьями, отламывала зеленоватые кристаллы, наполняя влагой глубокую впадину, пока не разомкнулись ледяные крепи и гранитный валун не провалился в озерную глубину. Теперь он лежал на дне, там, где качалось тело Садовникова, и спина чувствовала глубинный камень.
Донный ключ соединял озеро с подземными озерами, с хрустальной, не ведавшей света водой, в которой скопилась таинственная животворная сила, остановилась прилетевшая из космоса волна, отразившая в воде все мироздание. Ключ своей прохладной струей касался Садовникова, делая его тело серебристым и легким.
Лежа на поверхности лесного озера, на отражении белого облака, под которым кружила семья ястребов, Садовников был соединен со всей мировой водой, с дождями, снегами и реками, морями и океанами. На этой безмятежной зеркальной глади он чувствовал бушующие в океанах штормы, наводнения тропических рек, африканские ливни и арктические льды. Он слышал музыку рыбьих стай, нежное курлыканье играющих дельфинов, слабый хруст бутона, из которого появлялись белые лепестки лотоса. Он был в согласии с миром, был его крохотной частью, которая содержала в себе мир во всей полноте.